Афанасий Романов: «Даже в 90-е годы, когда не было работы, занимался скульптурой»

Сегодня в гостях у читателей «Эхо Столицы» заслуженный деятель искусств, народный художник Якутии, заслуженный художник России, скульптор Афанасий РОМАНОВ. Его монументальные работы, украшающие наш северный город, знакомы многим жителям Якутска. Именно с этих скульптур начинается знакомство гостей со столицей. Памятники Матери, Бекетову, Кулаковскому, Крафту, семье солдата-победителя – и это только в Якутске, а сколько работ по всей республике? Афанасий Афанасьевич является авторитетным специалистом в масштабах всей России.

Герой откровенно поделился тем, как он пришел к своему призванию.

– В нашем детстве у нас было не так много игрушек. Мы тогда жили в селе Покровка в Амгинском улусе, отец работал председателем совхоза «Амгинский». Все дети того времени много лепили, рисовали. Мне было лет пять, когда я слепил из глины маленькую посудку. Что-то наподобие мисочки, которую еще обжег в печке. Может, кто из взрослых подсказал.

***

– Конечно, как и все дети, я рисовал. В 1957 году запустили космический аппарат «Спутник» с собакой на борту. Это было большое событие. Помню, как мы всей деревней вышли в темноте на улицу, чтобы увидеть его. Когда заметили среди звезд движущийся огонек, сказали, что это и есть спутник. И я под впечатлением от увиденного нарисовал космический корабль. А где-то в 1959-м мой рисунок опубликовали в газете «Бэлэм буол» («Будь готов»). Дело было так. В Амгу приезжала журналистка Нина Иннокентьевна Протопопова, которая остановилась у нас. За чаем увидела этот рисунок, вот так он и попал в газету. Несколько лет назад жена нашла эту публикацию в архиве «Бэлэм буол», сделала копию.

– В школе я был уже официальным художником, делал стенгазеты. Мы тогда жили в городе, я учился в школе № 5. Как-то раз в седьмом классе мне дали задание сделать макет мавзолея для Красного уголка. Нашли книги с его фотографиями. Я отнесся к поручению со всей серьезностью, рассчитал масштаб макета. Помню, как резал ножом бруски пластилина красного и черного цветов, делая кирпичики. Получился довольно большой макет, который долго стоял под стеклом в Красном уголке. Для школьника это была большая работа.

***

– Помню, что после фильма «Человек-амфибия» я слепил Ихтиандра. Он был небольшой, я обклеил фигурку фольгой от шоколада. Летом на даче мой Ихтиандр плавал на озере среди камышей. А после прочтения романа «Борьба за огонь» известного исторического писателя Жозефа Рони-старшего загорелся созданием фигуры первобытного человека. И я начал лепить героя-воина Нао, который буквально рос вместе со мной. Время от времени покупал пластилин и каждый раз увеличивал, наращивал фигуру. Первобытный человек вырос чуть ли не до метра, и на этом я остановился. До восьмого класса его лепил.

***

– Позднее я отнес его в художественное училище как образец. Показать, что умею делать подобные вещи. Также показал маленькую фигурку сидящего старичка с трубкой. В 1970 году поступил на косторезное отделение художественного училища, через пять лет получил диплом мастера-костореза. Стал работать в картинной галерее ЯГУ, также вел кружки в ФОП (факультет общественных профессий). У меня была комнатка на пятом этаже, на чердаке, где я занимался с шестиклассниками и студентами, ходили и дипломники. Многие ученики были моими ровесниками, с которыми я подружился. Два года проработал в университете, а потом поступил на работу в худфонд художником-оформителем.

– И всё это время, как окончил училище, я не терял надежды поступить в вуз. Вначале пытался поступить в художественную академию в Ленинграде, потом в Мухинку. В училище у меня хорошо получалась акварель, мой преподаватель Эдуард Иосифович Васильев говорил, что из меня получится хороший живописец, поэтому каждый раз подавал документы на живописца.

Как теперь понимаю, мне попросту не хватало умения работать маслом, поэтому и не брали.

***

– После неудачных попыток в Ленинграде в 1977 году решил поехать в Москву. И опять же поступать на графику. Конечно, провалил. Но как раз там я заинтересовался скульптурой, стал смотреть, какие у них требования, что надо уметь. И понял, что здесь намного понятнее для меня, похоже на всё, чему нас учили в училище. Надо каких-то человечков слепить, нарисовать. А с рисунком у меня всегда было нормально. Решил, что надо пробовать поступать на скульптора. Вот так и определился.

– Работая в худфонде, как раз в 1977-78 годах, я начал делать рельефы для столовой домостроительного комбината (ДСК). Сделал эскизы из глины, они у меня получились рельефные, очень хорошие. Комиссия их у меня приняла. Вот тогда появился уже какой-то опыт. И когда я поехал в Москву в Суриковский институт, то сразу поступил на скульптора. Набрал 42 балла, для стажистов (а я им уже был, стаж по профессии уже имелся) порог был 39.

***

– Первый курс дался тяжело. Все ребята были уже подготовленные, они с класса пятого занимались в художественной школе. А я по сравнению с ними поздно начал, поступив в училище. И хотя у нас были композиции прикладного характера, но этого было недостаточно, чтобы лепить античные головы. Но за год я догнал своих одногрупников. Мне всё очень просто и доступно объяснили, причем даже не преподаватели, а мой однокашник Казик (Казбек), парень из Осетии. С его помощью понял, как пишутся объемные портреты и фигуры. Он мне просто сказал: «Ты же хорошо рисуешь, а скульптура – это то же самое. Когда делаешь портрет, надо сделать профиль, а потом крутишь, поворачиваешь и все время силуэт делаешь.

***

– После второго курса у меня уже по специальности были одни «пятерки». Мы сначала лепили фигуру человека в глине, а потом уже пошла фигура в натуральную величину. Как делается? Вначале каркас в виде креста из деревяшки, который облепляется глиной. Кресты нужны для того, чтобы глина держалась, не отвалилась.

***

– Каждый день лепка по шесть часов. Это тяжелый труд, как у чернорабочего. Глину надо чувствовать, месить и переворачивать лопатой. Нас научили лепить, как положено.

Как Мухина работала? Между прочим, она была очень сильной женщиной. Нам рассказывали форматоры (это те, кто гипсует скульптуры и снимает формы), что она играючи сгибала толстую арматуру, могла связать узлом. Вот такая была дама, посильнее иного мужчины. В нашей группе тоже училась девушка Лена – Елена Безбородова, наша староста. У нее были руки-крюки и просто железный характер. Сейчас Елена – крутая скульпторша, заслуженный художник России.

***

– На скульпторов учились 10 советских студентов и пятеро иностранцев: двое из Кубы, еще двое из Вьетнама и один из Греции. Всех разделили на три мастерские. В мастерской Михаила Федоровича Бабурина нас было семеро. Кстати, недавно связался с кубинцами. Один сейчас живет в Москве, он еще студентом женился на русской девушке, другой работает в Гаване, делает неплохие скульптуры. Хотели с женой поехать к однокурснику в Грецию, но из-за ковида не получилось.

– В годы учебы работал дворником, убирал снег по утрам. Подрабатывали, снимая посмертные маски с известных людей. Простым гражданам бы такое в голову не пришло. Кстати, это очень неплохо оплачивалась. Гонорар – 100 рублей, на двоих получалось по 50. Нормальные деньги по тем временам. На жизнь в Москве зарабатывал на каникулах в Якутске, работая в худфонде. За лето выходило около тысячи с чем-то, я их распределял на месяцы, часть оставлял маме. Более-менее хватало. Один раз мне не заплатили за работу, пришлось ехать с минимальными средствами, рассчитывая по 10 рублей в месяц. Выкрутился. Суповой набор тогда стоил 30 копеек, варил суп на три дня. Даже на бутылочку удавалось выделить какую-то сумму.

***

– В 1986 году у меня принимали экзамены легенды советской скульптуры. Председатель экзаменационной комиссии – Александр Павлович Кибальников, мастер монументальных форм, памятник Маяковскому – эта его работа. Из Питера специально приезжал Михаил Константинович Аникушин. Им тогда было прилично лет, за 80 обоим, во всех смыслах большие, легендарные люди. Ректор института, академик Павел Иванович Бондаренко, автор скульптуры отправляющегося в полет Гагарина. И вот ко мне в мастерскую заходят маститые скульпторы, академики. Видят: диван стоит. Есть диван – значит, всё нормально.

***

– У дипломников были свои мастерские. У меня была в домике Левитана рядом с Колпачным переулком, там раньше было Якутское представительство. Из республики институт имени Сурикова до меня закончили два человека: Василий Бочкарев и Семен Прокопьев, они старше меня на пару лет. Я третий после них. А до этого давно в 60-х годах был Семен Егоров, он считается первым профессиональным скульптором в Якутии.

– После окончания института между нами, конечно, была конкуренция. Тогда не было заказов. Давали работу тому, кто интересней сделает. Вначале у меня были небольшие работы: барельефы, мемориальные доски. Сам отливал их из металла, даже печку сделал, чтобы самостоятельно работать. Делал бюсты из бронзы – это уже была привилегия центральных художников.

***

– Первая бронзовая работа была сделана в 2001 году. Это бюст губернатора Ивана Крафта. Я его тогда повез в Москву, и там на литейке Строгановского училища ее отлили. Я сдал бюст на склад и уехал домой. Было это как раз накануне Дня города в Якутске. Тогда мэром был Илья Михальчук, начальником управления культуры – Антонида Корякина. Они загорелись приурочить открытие памятника к празднику, даже решили отправить большой пассажирский самолет только за этим бюстом. Но рейс не состоялся! Не оттого, что самолет пустой полетит, а оттого, что летчики были не «в форме». Праздник же. Открыли памятник после Дня города, в октябре. А могли за бюстом отправить целый самолет! Во как жили!

***

Постамент мы тут сделали, только надо было самого Крафта доставить. Бюст, по моим понятиям, не такой большой, с плечами где-то полтора метра в натуральную величину. Были с этим памятником у нас проблемы: вандалы отрывали буквы, они были отдельные. Потом я сделал цельную доску, и уже после этого никто не смог ничего оторвать. Один раз скульптура накренилась – молодежь на нем повисела. Его тогда отреставрировали без меня, я был в отъезде. И поэтому он получился немножко под углом.

– Через два года выиграл памятник Кулаковскому. Как родилась идея посадить основоположника якутской литературы под кроной дерева? Эту историю рассказал мне Суорун Омоллон. Алексей Кулаковский ездил на север и там поднялся на гору, где три дня просидел под деревом, то ли писал, то ли размышлял о будущем. И я представил его в шубе, в которой он приехал из севера. Кстати, потом я обнаружил, что шуба-то была женская. Для него, видимо, это было не столь важно, главное, что была теплой и большой. Я как раз работал над эскизом, и тут в газете «Наше время» увидел фотографию с таким раскидистым, закрученным деревом. Нашел фотографа, он показал мне это место. Я полностью воссоздал дерево, ничего придумывать не пришлось.

***

– В мире есть только одна скульптура с деревом: в Варшаве стоит памятник Шопену. Но там дерево наклонено, и композитор сидит на пенечке, а у меня на стволе дерева. Конечно, эту работу я видел, когда учился в институте. На третьем курсе сделал эскиз с писателем, который вот так же сидит возле дерева. Этот макет одобрил мой профессор Михаил Федорович Бабурин и предложил в будущем сделать памятник. А тогда я нашел во дворе института подходящий кустик, обломал ветку и окунул в гипс. И прикрепил за фигурой. Когда делал макет Кулаковскому, сразу вспомнил студенческую работу. А то, что есть уже памятник с деревом, то пусть будет в мире два таких. Вторым быть тоже неплохо.

***

– Памятник получился огромным. Вылепил я его в художественном комбинате имени Бабушкина, а отлили его в литейке Жуковского в Подмосковье. Сейчас все скульптуры отливаю в Смоленске, там хорошие мастерские. Да и город старинный, красивый. Кулаковского привезли самолетом, пришлось отделить дерево от фигуры. Сама фигура была цельная, а дерево было отлито отдельно. Скульптура полностью поместилась в самолет, высота сидячей фигуры – три метра. В багажном отсеке это как раз предельные параметры. В лежачем виде четыре метра получается. Где-то 3-4 тонны весом. Для самолета нормально. В Якутск приехали три специалиста-сварщика, которые собирали ее три дня и ночи под прожекторами. Холодно было, минус 27 градусов.

– Очень много критики было тогда. Только сейчас все понимают, что это настоящая скульптура. Сам иногда удивляюсь, неужели это я сделал?

***

– Косторезов в республике много, а тех, кто учился на скульптора, мало. И хотя я учился на костореза в училище: мог делать шкатулки, фигурки из мамонтовой кости, но не стал им даже в 90-е годы, когда не было работы. Занимался тем, чему научили. Тогда очень мне помог Савва Иванович Тарасов, обратился ко мне с заказом: сделать надгробия сразу четверым писателям. Два года занимался этим, вот так наша семья пережила то смутное время. Очень благодарен ему. Тогда были заказы только на надгробия, бюсты, на худой конец, барельефы.

***

– На последних курсах института познакомился с Валентиной, создали семью. У нас трое сыновей: Андрей, Иосиф и Валентин. Средний сын Иосиф закончил Строгановскую академию, он дизайнер. У него своя строительная фирма. Знает, что такое скульптура. Да все сыновья знают, так как с детства помогали мне в мастерских, работали во время литья памятников. И жена знает, потому что тоже всегда была со мной. Мой старший внук Афанасий, сын Иосифа, очень хорошо лепит. Самое главное, у него есть живой интерес к скульптуре, может по три-четыре часа лепить просто так. Если он и дальше будет так работать, то из него в будущем выйдет очень интересный скульптор. Он видит по-другому, декоративно, очень хорошо получаются у него маленькие детали.

– С тех первых работ осуществил ряд хороших монументальных произведений. Например, мечту детства – установил в прошлом году конную статую народному герою Василию Манчаары. И совсем недавно, в конце сентября состоялось открытие памятника «Семья солдата-победителя» в сквере Победы.

Жизнь продолжается! Есть новые задумки, проекты.