Седая охотница

По правде говоря, седая охотница на самом деле не была простой охотницей, а была самой настоящей эвенской шаманкой, причем во времена своей молодости слыла одной из самых сильных в своем ремесле. К ней, несмотря на запреты властей, приезжали не только из близлежащих улусов, но и с Амура-батюшки, на берегах которого жили сородичи эвенов и эвенков. По слухам, она помогала даже тем, от кого официальная медицина уже отказалась. И помогала на самом деле: лежачий больной вставал на ноги, язвы тотчас заживали, туберкулезные каверны закрывались, умалишенные снова становились нормальными людьми… Но ведь недаром говорят: сапожник без сапог, портной без платья. Шаманка не могла помочь своим самым близким людям. Из шести рожденных ею детей в живых остался только один, самый младший, которого она любила без памяти. Что было очень странно, поскольку северные люди, живущие в таком суровом климате, не очень-то балуют своих чад и с самого младого возраста приучают их выживать в экстремальных условиях Арктики. Избалованному и нежному не место в здешних условиях, из такого не получится настоящего выносливого охотника. Возможно, шаманка знала, что и этот недолго задержится на этом свете, потому старалась как-то скрасить его короткую жизнь. Действительно, единственный сын знаменитой шаманки умер от остановки сердца в очень молодом возрасте. Правда, по настоянию матери успел жениться и оставил ребенка – девочку, как две капли воды похожую на бабушку. Что и говорить, девчонка эта стала для старухи единственным светом в окошке, и та в ней души не чаяла. Мать ее вышла вскоре замуж и уехала в другой район. После смерти сына старая шаманка стала называть себя просто охотницей и отказалась от лечения людей. Девочка росла бойкой, подвижной и очень хорошенькой. Ее заприметила руководительница только что открывшегося в их селе фольклорного ансамбля и взялась учить ее танцам. Была в этой девочке небольшого росточка какая-то природная грация и чувство ритма. Она мгновенно схватывала мелодику танца, кроме того, она еще и сама могла сочинять и ставить народные танцы. Ансамбль во многом благодаря солистке становился призером во всех танцевальных конкурсах. Девочке прочили большое будущее. Но бабушка ни о чем даже слышать не хотела и не отпускала внучку никуда. Ей, видимо, хотелось, чтобы девочка обрела простое женское счастье в своем родном улусе, вышла замуж за своего ровню, нарожала детей, чтобы их фамилия продолжилась. И вот тогда ей, старой охотнице, и можно со спокойной совестью отправляться по дороге предков. * * * Валя Иванова когда-то давно жила в этом северном районе. И теперь она по совету старшей сестры приехала работать сюда по распределению учительницей начальных классов. С первого года работы показала себя с лучшей стороны, так что ее очень скоро перевели работать в районную администрацию специалистом по культуре. В первую же неделю работы она в качестве куратора отправилась в клуб, где проходила какая-то игра среди школьников, что-то вроде веселых стартов. Если честно, она еще не вникла в суть своей новой работы, видимо, поэтому ей досталась самая конечная эстафета. Ее посадили в какой-то дальний закуток, скорей всего, это была кладовка техничек, вручили огромный бутафорский ключ из картона и велели сидеть и ждать, когда дети найдут этот самый ключ. Ключ она положила в пустое ведро и задвинула в самый дальний угол. Клуб этот был очень старым. Когда-то, будучи маленькой девочкой, Валя прибегала сюда с сестрами, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм или на новогодний бал-маскарад. С тех пор в селе построили новый клуб, который назывался досуговым центром, а этот, старый, должны были снести, ну а пока здесь занимались те кружки, которым не хватило места, кроме прочего, здесь происходили разные детские соревнования. Вале, то есть Валентине Васильевне, вскоре стало скучно сидеть просто так, но и выходить по условиям игры было нельзя. Она нашла в углу старое кривое на один бок кресло и уселась в него. Почему-то вспомнила отца, который умер уже давно, когда она училась в старших классах. Совсем еще молодой, полный сил мужчина в одночасье сгорел от страшной и коварной болезни, которая никому не оставляет шансов. Умирал в больнице, причем агония длилась несколько суток. Мать не брала детей в больницу, ухаживала одна, и однажды Валя подслушала, как мать сказала своей сестре странные слова: «Теперь я понимаю, почему Солженицын назвал его болезнью совести». И добавила уже совсем непонятное: «Вася опять видел седую охотницу». Отец когда-то именно в этом селе начинал свою трудовую деятельность, должность его называлась: инструктор райкома комсомола. Он курировал образование и культуру. Часто ездил вместе с фольклорными ансамблями не только в Якутск, но и в другие регионы страны и даже в Москву. На фотографиях того времени он, молодой, с белозубой улыбкой, с густой копной волос, всегда стоит рядом с юной красавицей в национальном эвенском костюме из вышитой ровдуги. Даже невооруженным взглядом можно было понять: между этими двумя не просто роман, а самая настоящая любовь. «Почему они тогда не поженились, - размышляла Валя, - что им помешало?» Впрочем, и их мама, Наталья Сергеевна, врач-педиатр, была в молодости хороша собой. Вале не хотелось думать, что отец выбрал их мать только потому, что она была дочерью обкомовского работника и была выгодной партией для него, чем просто хорошенькая девушка из простой семьи охотников. За окном заморосил нудный осенний дождик. Валя не заметила, как незаметно задремала под равномерный шум дождя. Проснулась от того, что кто-то робко постучал в дверь. Она вскочила с кресла и рывком открыла дверь. Маленькая девочка лет десяти-одиннадцати стояла за дверью и молчала. - Ты за ключом? На, возьми, - Валя со сна совсем забыла об условиях игры. Девочка взяла ключ. - Подожди, ты что, одна, а где же остальные? – Но девочка как будто растаяла в воздухе. Потом ее сильно ругали: по идее, за ключом должны прийти целой командой из пяти человек, причем игра была организована для старшеклассников, и никаких девочек десяти лет ни в одной команде не было. Никто так и не понял, откуда появилась и, самое главное, куда исчезла та девочка, взявшая у Вали ключ. Прошло несколько месяцев. Валя начала привыкать к новой работе. Но перед Новым годом вдруг с высокой температурой и рвотой попала в больницу. Лежала одна в большой палате, поскольку все больные постарались выписаться домой, чтобы встретить праздник дома. От температуры она находилась в полубредовом состоянии, все время спала. И ночью проснулась от какого-то шороха. В коридоре горел свет, и слышался гул голосов, видимо, в ординаторской праздновали медики, которым угораздило встречать праздник на работе. А в углу палаты стояла девушка в национальной одежде и молча смотрела на Валю. Смотрела – смотрела и вдруг ушла в стену, растаяла. Это была она, та девочка из клуба, только повзрослевшая – Валя узнала ее по длинным раскосым глазам и белоснежной коже. А еще она узнала в ней ту девушку из папиной фотографии. Красавицу-эвенку, внучку старой седой охотницы, в прошлом великой шаманки. После больницы Валентина Васильевна стала потихоньку расспрашивать о ней, благо, была и причина: в этноцентре стали собирать материалы о прежних ансамблях. Оказалось, что талантливая девушка, которой прочили будущее большой танцовщицы, после смерти бабушки очень быстро спилась и стала посмешищем села. Среди бела дня валялась возле магазина или таскалась с приезжими шабашниками, приехавшими за длинным рублем. Местные власти ничего умного не могли придумать, как дать бедняжке так называемые 24 часа – выдворяли за пределы района. Но вновь и вновь возвращалась, с каждым разом все более опустившаяся и деградировавшая, пока однажды не сгинула, не пропала совсем. Где она, что с ней, никому в голову не приходило ее разыскивать. Говорили, что ее бросил любимый парень, обещал жениться, уехал в отпуск домой и вернулся с молодой женой. С ее, Валиной, мамой…