Вовка-морковка

Можно даже с полной уверенностью сказать, что настоящая его жизнь проходила тоже там, в Средневековье, и он  оттуда выныривал с большой неохотой. Современная жизнь его не очень устраивала, молодежь не понимал и потому не особо жаловал. Жене своей он был верен, впрочем, было бы очень странно, если бы такой, как говорится, не от мира сего человек  ухитрялся изменять супруге. Жизнь его текла размеренно, по давным-давно заведенному порядку. Сначала учеба, затем аспирантура, потом его как перспективного молодого ученого оставили на кафедре. И дома было все хорошо: жена работала в школе, тоже потихоньку поднималась по карьерной лестнице, сын заканчивал школу.

Но однажды  его, видимо, укусила какая-то муха, которую умные люди называют кризисом среднего возраста, простой народ попросту говорит: сбрендил. В один прекрасный день Владимир Николаевич вдруг уволился с кафедры  и уехал на Север, чтобы  преподавать историю в обычной средней школе. Уехал один, поскольку жена наотрез отказалась ехать в деревню.

Знакомым, которые интересовались, в чем причина, Светлана Петровна односложно отвечала: он уехал, потому что его позвали. А кто звал и почему именно его, не уточняла. Не будет же она всем подряд рассказывать, что муж стал каким-то странным, говорил, что ему все время снится один и тот же странный сон, который его очень мучает, и ему обязательно нужно ехать на Север.

А снилась ему удивительной красоты девушка, танцующая в меховой парке возле костра. И что удивительно: хотя она была в эвенкийском наряде, лицо и фигура были совершенно европейские. И он, Владимир Николаевич, откуда-то ее знал, что-то отдаленно знакомое проступало в ее облике. Когда- то он видел эти ярко- зеленые глаза, темные прямые волосы  (пожалуй, только волосы, тяжелые, жесткие, выдавали ее азиатское происхождение), пухлые смешливые губы. Но как он ни старался, ничего не мог вспомнить. Поэтому он и приехал в этот северный поселок, который, по сути, считал своей родиной: здесь он пошел в первый класс, здесь получил аттестат зрелости. И здесь прошли—как сейчас он понял - его самые лучшие, самые беззаботные годы. Ему очень повезло, что отца направили  именно сюда и он вместе сестрами  вырос не в пыльном  городе, а на лоне природы, с самого раннего детства рыбачил, охотился вместе с отцом в этих красивых диких местах, купался в самой красивой на свете реке—красавице Лене.

Учебный год  уже завершился, но Владимир Николаевич домой не спешил: ему хотелось порыбачить, объездить на моторке знакомые с детства места, подышать свежим  ленским воздухом. Как давно он не отдыхал на берегу реки! Лодку одолжил у соседа, старика Никифора, которого знал еще с детства. Обещал отдать ему половину улова. Хотя сколько он наловит, еще неизвестно. Но если заночевать, то бог даст, будет с прибылью.

Рыбы было навалом, только успевай поворачиваться, матушка Лена расщедрилась не на шутку. Владимир Николаевич решил заночевать и утром еще позоревать на удачу. Благо, старик всучил ему и  палатку. Он крепко заснул. И ему опять приснился  тот сон, но, в отличие от предыдущих снов, более явственный, он ясно видел и лицо девушки, и ритмично двигающуюся в чувственном танце стройную фигуру, слышал ее звонкий смех. И внезапно проснулся как от толчка... Возле костра слышался женский смех. Он очень удивился: неужели сюда, в дальний речной остров, кто-то приплыл на ночь глядя? Осторожно выглянул. Так и есть: спиной к нему сидели две девушки и о чем-то весело разговаривали .Но кто их сюда привез, больше никого не видать.

- Эй, как вы сюда попали? - В ответ ни слова, даже не обернулись в его сторону. Владимир Николаевич рассердился: какие странные девицы, явились без спросу и даже не соизволят ответить, надо подойти к костру и хорошенько их отругать Он  залез обратно в палатку, чтобы накинуть ветровку и натянуть сапоги. Ну сколько ушло на это времени, от силы, наверное, минутка-другая, не больше, но девушки, только что сидевшие возле его костра, как сквозь землю провалились  Куда они убежали?

- Вовка-морковка, спереди винтовка, сзади барабан, а на пузе таракан,-- вдруг раздался из прибрежных кустов детский голос. Кто его разыгрывает? Владимир Николаевич шагнул в кусты - никого. Пошел дальше, еще дальше на звонкий голос... пока не наткнулся на человеческие останки. Судя по всему, кости были женские, и их было двое. Постой, а ведь девушек тоже  было двое! Это они сидели возле костра…

Уже светало, он быстренько покидал рыбу в лодку, собрал палатку и вернулся в  поселок. К часам 9-ти уже сидел у начальника милиции.

- Пропавшие девушки? Да, кажется, было такое, но, правда, очень давненько, я тогда  с армии вернулся и только начал работать в милиции. Я даже помню одну из них, такая красивая сахалярка была.

- С зелеными глазами? - неожиданно у Владимира Николаевича вырвался вопрос.

- Не просто с зелеными, а с  настоящими изумрудами вместо глаз, из-за нее постоянно драки происходили между парнями…

- И кто-то ее убил?

- Нет, такого просто не может быть, это кто-то из приезжих, в летнее время на реке полно проезжающих. В тот роковой день, когда они пропали, их видели в нашем кафе с незнакомыми мужчинами, скорее всего, с речниками. Заманили глупеньких на катер или на баржу, ну а дальше сам понимаешь, что сделали… Звери, а не люди, а ведь где-то, поди, живут как ни в чем не бывало. Надо  бы родителям сообщить, чтобы одежду опознали и наконец-то по-человечески похоронили.

Через неделю Владимир Николаевич засобирался домой. Пора садиться за докторскую. Но, прежде чем уехать из поселка, возможно, навсегда, он решил сходить на кладбище. Стоял прекрасный и по-настоящему  летний день. От реки шел  теплый ветерок, деревья  ласково шелестели зелеными кронами. Он сразу нашел свежие могилы. Их похоронили рядом под большой раскидистой лиственницей. Владимир Николаевич подошел поближе. С фотографии на него глянула зеленоглазая красавица. Кравцова Екатерина Ивановна, год рождения такой-то, год смерти такой-то. Родилась в один год с ним, он седой, а она осталась навеки  девятнадцатилетней, могла бы осчастливить какого-то парня, нарожать детей, вместо этого стала жертвой отморозков.

- Спи спокойно, больше не снись мне по ночам, ты, видимо, хотела, чтобы тебя нашли .Так ведь, но только почему я, мы же с тобой даже незнакомы?

- Вовка-морковка… - откуда-то издалека послышался звонкий девчоночий голос. Постой-постой, это ведь его так дразнили в школе?! Катька, Катюха, это ты, что ли? Как я тебя не узнал?

 …Она была самой яркой девчонкой в классе и самой шустрой, настоящий  «электровеник». И конечно же, мальчишки все до единого были в нее влюблены. Он, Вовка, не был исключением. Тем более что сидел с ней за одной партой и всегда давал ей списывать математику .Он был готов на настоящий подвиг ради нее, не то что делать за нее уроки.          

Почему-то к некоторым своим детям природа необыкновенно щедра.                           

Катю она от души одарила не только  редкой красотой, но и другими талантами: она пела, танцевала, звонко декламировала со сцены стихи. Даже в игре - извечной детской забаве - Катя проявляла столько фантазии и выдумки, что даже простые догонялки или жмурки превращались в целое представление. Иногда Вовке казалось, что  она его выделяет из всех мальчишек, иногда капризная девчонка, с детства избалованная вниманием противоположного пола, вовсе не смотрит в его сторону. А потом Катя с родителями уехала в другой район. Для него это было первое настоящее горе в жизни. Недаром  ведь поется в песне: расставанье – маленькая смерть. Школа опустела без ее звонкого смеха, никто больше не дразнил его Вовкой- морковкой, не кидал снежком . Никто… Никогда. Странно, но только сейчас Владимир Николаевич понял, что так пронзительно, так самозабвенно любил только тогда, в  шестом классе.