Амга - родина мистического анархизма?

На берегу печальной реки

Этим человеком был ныне позабытый русский поэт, прозаик, литературный критик Георгий Чулков. Родился Георгий в семье чиновника по военному ведомству, выходца из обедневшего дворянского рода. В 1898 г. окончил Московскую гимназию и поступил на медицинский факультет Московского университета. Студентом Георгий Чулков втянулся в революционную деятельность, вошёл в «Исполнительный комитет объединённых землячеств и организаций». И в конце 1901 года за революционную деятельность его арестовали и приговорили к четырём годам административной высылки в Якутию, в посёлок Амга.

Амга нам более известна как место ссылки другого российского писателя - Короленко. Здесь он написал свой рассказ «Сон Макара». А о Чулкове же мы знаем намного меньше. Это случилось по нескольким причинам. Во-первых, Георгий Иванович в череде блестящих поэтов и прозаиков серебряного века считался автором второго плана. Во-вторых, советская пропаганда, не особо приветствуя анархические убеждения, всегда старалась задвинуть его в угол. Но зато у Чулкова есть интересные воспоминания о Якутии, Якутске и Амге. Где-то они немного наивные, этакий взгляд москвича, впервые попавшего к нам. «Жил в тайге,— писал Чулков в автобиографии,— на берегу печальной и пустынной реки Амги».

Дорога по Лене

Дорога в Якутию начиналась с Качуга. Это начало реки в Иркутской области. Чулков пишет: «Думаю, что нет нелепей судна, чем эти ленские паузки. Надо представить себе баржу, на которой вплотную до борта построен дощатый сарай, с плоскою крышею. Два огромных весла, рассчитанных на шесть гребцов примерно, и одно кормовое, которое торчит высоко над палубой, составляют всю корабельную снасть. И ползет это чудовище-паузок медленно по течению, и только там, где Лена становится уже и берега выше, где быстрее несется река, надо держать ухо востро и отгребаться неутомимо, чтобы не разбиться о прибрежные скалы, так называемые «щеки». Из них самая прославленная – «Пьяный Бык», где погибли, по преданью, паузки со спиртом».

…«Ослепителен весною ночной свет на Лене. Это уж не петербургские белые ночи. Воистину это ночи золотые. В этом потоке странного золотого блеска нельзя спать. Сердце изнемогает в каком-то непонятном мучительном счастье. Странно петь; стыдно говорить; молчишь завороженный.

Так мы плыли целый месяц. С трудом одолевая чары этой дивной Лены, налаживали мы свой речной быт: варили ежедневную уху из стерлядей; стирали белье, спускаясь вниз на доски, прикрепленные веревками к борту паузка; возились у кормового весла, мешая лоцману, а чаще всего в сладостной дремоте валялись на палубе, наслаждаясь тишиной пустыни».

В «жалком городишке»

«Наконец мы прибыли в столицу огромной Якутии: это был жалкий городишко, меньше и беднее самого захолустного города любой из наших губерний. Если бы не великолепная Лена, которая разлилась под Якутском в ширину на пятнадцать верст, можно было бы впасть в уныние, глядя на эти почерневшие хибарки, на грязные лавчонки, на немощеные улицы с ямами и оврагами, с перекинутыми через них ветхими мостиками. Каменных домов в городе, кажется, было не более пяти-семи. В одном из них жил губернатор. И администраторов сюда посылали, как в почетную ссылку. Немного находилось охотников сюда ехать, несмотря на двойные оклады. Пристань для баржей в трех верстах от города».

В Якутске, где Чулков встретился с последовавшей за ним в ссылку женой, их пригласили в гости друзья-политссыльные.

«Поздно ночью разошлись мы по квартирам. Было глухо и темно. Ни одного фонаря. Нас преследовали стаи собак, и мы шли впотьмах, отбиваясь от одичавших псов палками»…

Есть у Чулкова и ода зимнему Якутску. Описан он в рассказе «Северный крест» также на основе личных впечатлений. «Чем далее мы подвигались на север, тем холоднее становилось. Уже замерз коньяк, который мы везли в дорожных флягах. Уже кони порой останавливались, задыхаясь в морозной вьюге. Уже началось безумие холода, когда кажется, что пришел белолицый великан и поражает землю огромной палицей, когда земля и небо погружаются в огромную могилу - Ледяную Ночь. Так протекло тридцать три дня (это время санного пути из города Иркутска) - и вот мы заметили однажды, на рассвете, неясные очертания города, но вскоре погас день, стало совсем темно. И тогда замаячили перед нами слабые огни.

Это был город: храм, тюрьма, торговые лавки, суд, больница и две высокие башни, сложенные из черных бревен в давние времена, когда край этот еще не знал, что значит власть государства».

Что в Амге напоминает русскую деревню?

В Амгу политссыльный приехал через несколько лет после того, как отсюда выехал Короленко.

«Товарищи провожали нас до берега Лены, где мы должны были сесть в лодку, чтобы переправиться на другую сторону реки. Лодка была большая и нескладная. С нами ехало человек двадцать якутов. Сюда же поставили корову. Лодочники-якуты были пьяны и тут, в лодке, продолжали пить свою «арги». Весла вываливались у них из рук, и сами они то и дело опрокидывались на спину, задирая ноги, захлебываясь от смеха. На средине реки лодка едва не опрокинулась.

…Когда мы с женой вышли на берег, нас поджидала телега, и мы, показав наши «пропускные свидетельства», отправились в путь. Впервые мы были в самых недрах тайги.

…Этот путь от Лены до Амги был необычаен. Огромный девственный лес обступил нас со всех сторон. Лохматые низкорослые лошаденки мчались по узкой лесной дороге, не смущаясь рытвинами, гатями, оврагами, где на дне белел еще снег.

Лесные дебри сменялись иногда большими полянами и озерами, безмолвными и недвижимыми. По утрам подымался густой туман. Белые призраки догоняли нас, простирая к нам руки. На третьи сутки мы приехали, наконец, в Амгу. Улус Амга не похож на другие улусы. Здесь живут не только якуты, но и объякутевшие русские поселенцы. Правда, их трудно теперь отличить от инородцев. Они такие же скуластые, с такими же узкими глазами и говорят они по-якутски, а русский язык забыли вовсе, но все же кое-что в Амге напоминает русскую деревню: юрты расположены, например, улицей, как у нас, тогда как обычно якуты строят свои жилища на большом расстоянии одно от другого, иногда на расстоянии двух-трех верст; в Амге есть церковь и две-три избы бревенчатые, а не земляные, как у якутов...

Мы с женою устроились в нашем жилище превосходно. Внутри лежали у нас на низких нарах меха; стены тоже мы обили оленьими шкурами; камелек горел, как у якутов, день и ночь...

Русских было немного: доктор, священник и заседатель - все, разумеется, с женами и ребятами. С русскими я мало общался. Однако приходилось иногда посещать соседей, есть вместе с ними жирные пироги с нельмою, знаменитые сибирские пельмени, закусывать водку струганой, то есть замороженною и наскобленною стерлядью. Доктор заводил граммофон и с блаженным лицом слушал, как пищала в рупор Вяльцева или хрипел Шаляпин.

В Амге жить было неплохо. Тайга великолепна. Иногда, правда, выйдешь из юрты, оглянешься кругом, почувствуешь беспредельность пустыни и эти тысячи верст, которые отделяют тебя от Москвы, и душа тихо заноет, но такая слабость, бывало, придет и уйдет, как дуновение, и опять хочется дышать жадно таежными запахами…

Лето в тайге жаркое, но короткое - всего два месяца. Но за этот срок успевают вызревать хлеба прекрасно и без дождей. Почва оттаивает на один аршин, и приток влаги снизу питает злаки, а сверху солнце их лелеет, и можно к августу собрать урожай…

…Я учился говорить по-якутски, но успел усвоить лишь самые обыденные слова. Да и трудно мне было беседовать с этими странными людьми, которые почитали с равным усердием и Николая-чудотворца и демонов-абасылар».

Мистический анархизм вчера и сегодня

Амгинские «демоны» серьезно повлияли на хрупкий ум московского студента. Приехав в Москву, Чулков явил России свою теорию мистического анархизма. Учение - смесь православной религии и древнего якутского язычества, высокой политики и пошлого декаданса - имело определенный успех в кругах молодежи и российской богемы. И даже стало, как утверждает Российский гуманитарный энциклопедический словарь, одним из заметных проявлений революционно-религиозного движения в России в 1905—1907 годах.

Мистические анархисты призывали освободить личности от всех государственных, социальных и даже моральных норм и предлагали строить жизнь на основе «свободного анархического союза и любви». Под знаменем мистических анархистов поп Гапон водил народ на винтовки Мосина и пулеметы Максима.

Но на смену мистическим анархистам пришли куда более серьезные ребята вроде Владимира Ленина и Иосифа Сталина. И мистический анархизм в России кончился. Чулков умер в конце 30-х годов в бедности и болезни, но своей смертью. Ему удалось избежать сталинских застенок, говорят, тому способствовало личное знакомство с Дзержинским и Урицким на якутском пересылке.

Некоторые исследователи утверждают, что идеи мистического анархизма взяли себе на вооружение идеологи германского фашизма. А если взять свежие примеры из ближневосточных стран, где на волне революций к власти приходят религиозные фанатики, то амгинская теория работает и по сей день...