Месть пасынка

Так получилось, что к шестидесяти годам супруги могли надеяться только друг на друга. Обе дочери, как только вышли замуж, как будто напрочь забыли о родительском доме. Одна вообще уехала далеко, с тех пор как отрезала – ни звонка, ни открыточки к празднику какому-нибудь, как будто умерла (по слухам, была жива и неплохо устроилась). Вторая хоть и жила в одном с родителями городе, но у отца с матерью появлялась очень редко, раз в год, и то если они сами звонили ей по какому-нибудь серьезному поводу. Приходила всегда чем-то недовольная, с кислой миной, впрочем, судя по ее виду, неухоженному и расхристанному, она ничем им помочь не могла: муж пил, дети-подростки отбились от рук, денег не хватало, так что, наоборот, родители давали ей кой-какие деньги, совали в пакеты и сумки домашние консервы и овощи. Тут и вспомнила Вера Васильевна, что от матери ей остался домишко в деревне на ее малой родине. Помнится, в первое время после похорон они как-то пытались продать его, но тогда недвижимость в деревне не пользовалась никаким спросом, сельское хозяйство было в упадке, селяне толпами переезжали в город, заколачивая окна в своих более добротных домах. Вера Васильевна тоже заколотила досками окна, заперла дверь и больше в ту деревню не ездила: уж сильно трудной и заковыристой была дорога в эту деревеньку вроде бы ближнего района, не всякая машина могла доехать по такой дороге. Часто, вспоминая свою почти прожитую жизнь, честную и трудолюбивую, как ему казалось, отец семейства Виктор Степанович задумывался о том, почему у большинства их знакомых дети как дети, а у них выросли такие черствые и эгоистичные. За что? За какие такие грехи? Вроде бы воспитывали, ни в чем не отказывая, хотя времена были ой какие трудные, по всей стране царили хаос и безработица, беспредел и разбой. Слава богу, спасала дача, на которой они с женой трудились почти как рабы на плантациях, зато были свои овощи и, главное, своя картошка, рассыпчатая и вкусная, как говорится, второй хлеб. До сих пор для него нет ничего вкуснее жареной картошки, особенно с первыми грибочками, да с солеными огурцами, да с квашеной капусткой. Теперь силы уже не те горбатиться на даче, дочь нос воротит, хотя от мешка с картошкой не отказывается, внуки были на ней в последний раз, наверное, еще когда в садик ходили… Был бы сын… Хотя давно, в самом начале их брака, был у него сын, вернее, пасынок, противный такой мальчишка с оттопыренными ушами, с которым у него не сложились отношения. Не сложились – это, конечно, мягко говоря, на самом деле, мальчишка воспылал к нему с самого начала лютой ненавистью и один раз так укусил за руку, что остался шрам. По правде говоря, и Виктор никогда бы не полюбил чужого ребенка, тем более такого противного. Мальчик имел свойство раздражать, даже если просто тихо сидел где-нибудь в уголочке и зыркал на него своими узкими глазами. Мужчина его называл: «Абаасы уола» (сын чертовки). В конце концов они отправили его в деревню к бабушке, там он учился до десятого класса. Когда умерла бабушка, пришлось взять его обратно в город. В школе мальчика, странного и ершистого, все невзлюбили – и одноклассники, и учителя. И с сестрами он также не нашел общего языка, не говоря уже о нем, Викторе. Мальчик плохо учился, странно было, что из деревни он приехал с хорошими отметками, поведение его с каждым днем становилось все хуже и хуже, курил... И однажды Виктор не выдержал и сильно избил его, причем мать мальчика, Вера, его поощряла: мол, давно бы так! С тех пор мужчина его избивал постоянно, не только руками, но и ногами за малейшую провинность. Противный мальчишка был упрям, как осел, и ни разу не попросил прощения, забросил школу и целыми днями шлялся по городу. Правда, об этом они с женой узнали, когда мальчик в один день просто не пришел домой. Исчез, сгинул. Его, конечно, искали - и милиция, и они… Не нашли. Честно говоря, он тогда в душе обрадовался, как будто груз с души упал. Что касается жены, то и она не показывала особенного горя по поводу исчезновения сына. С тех пор Виктор Степанович стал бояться – ходить один в позднее время, ночевать на даче без жены, никому не открывал двери, не глянув в глазок и не удостоверившись, что это не пасынок пришел мстить. Но, как оказалось, опасность подстерегала его совсем не там и не так. Вернемся к началу повествования: тяжело заболела жена, деньги, какие были, закончились, тем более Вера была давно на пенсии. И вот в один прекрасный осенний день Виктор Степанович отправился в деревню – посмотреть, что там, с этим домиком, можно ли его продать и так далее. Взял с собой дальнего родича, плотника по специальности, мало ли что там нужно подправить… Да и боязно было ехать в незнакомое село и ночевать там одному в заброшенной развалюхе. Жена по понятным причинам не могла составить ему компанию и почему-то поцеловала на прощание и прослезилась, как будто бы он отправлялся на войну. Попросила беречь себя. До деревни они добрались поздно вечером, с трудом открыли осевшую от дождей и снега дверь, с еще большим трудом затопили печь, которая неистово дымила и не хотела разгораться. Наконец устроились на ночлег, поставили чайник и поужинали городскими припасами. Виктор Степанович, с непривычки сильно уставший от дороги и от хлопот с печью, сразу провалился в сон. Спал плохо, кто-то очень тяжелый и сильный давил на его грудь, не давая дышать, он стонал, ворочался, не в силах скинуть тяжесть, пока его не разбудил родственник. Якуты говорят про такое – «баттатар» (своего рода сонный паралич). Утром, за завтраком, мужчины вспомнили, что забыли накануне вечером накормить, по обычаю предков, дух огня. В деревне они прожили три дня. Виктор сходил в управу, чтобы узнать, как продать дом, ему сказали, что сам дом вряд ли кого заинтересует, а вот участок у реки может купить начинающий фермер. Это известие обрадовало его, и вечером они со спутником решили порыбачить недалеко от дома. То ли никто не рыбачил на этом месте, то ли еще почему, но рыбка клевала будь здоров. Особенно везло Виктору, он остался рыбачить, напарник же пошел в дом готовить на ужин рыбу. Затем что-то пошло не так. Самодельная удочка зацепилась за что-то или же попалась крупная рыба. Виктор снял штаны и полез в воду… Далее об увиденном рассказал его родственник, который возвратился, чтобы позвать его на ужин. Спускаясь к берегу, он видел, как Виктор стоит в воде, он его еще окликнул, тот повернулся на его крик и вдруг неожиданно ушел под воду, как будто кто-то его дернул оттуда… Приятель бросился бежать, прыгнул в воду и, сколько ни нырял до темноты, никого не нашел. Обессиленный выполз на берег, чтобы отдышаться, как вдруг в воде увидел парня, который молча смотрел на него и ухмылялся, а уши у него были прямо как у чертенка… Тело Виктора Степановича нашли только через три дня. По словам жителей деревни, внук Таисии Ивановны (мать Веры) возвратился в деревню, сбежал, не выдержав жестокого обращения отчима, жил один неделю, а потом пропал. Кто-то говорил, что утонул, но тела тогда так и не нашли.