Не забывайте матерей

На родине ее не было тринадцать лет. В отпуск ездят с мужем и детьми, мальчиками-погодками, на море – в Эмираты, Турцию, в этом году денег не хватило за границу, отдыхали «дикарями» в Крыму. Вообще, в связи с кризисом жить стало сложней, она, Аня, почти год сидела без работы, когда их предприятие «лопнуло» и всех сотрудников отправили восвояси. И только осенью с великим трудом устроилась на новую работу, но пришла эта телеграмма: срочно приезжай, мама умирает! Телеграмму прислала тетя Нина, мамина сестра. Посоветовавшись с Валентином, мужем, решили: поедет только она, Анна, на всех просто не хватит денег, да и отрывать детей от учебы не хотелось. Как-нибудь обойдутся без мамы дней десять, а вот на работе были очень недовольны. Наконец объявили посадку. Анна думала: усядусь в кресло и постараюсь заснуть… Но сон не шел, несмотря на усталость. Вспоминался маленький поселок, где родилась и выросла, откуда, окончив школу, уехала в Якутск, поступила в университет. Так получилось, что все годы учебы только один или два раза приезжала на каникулы в родной поселок, где ее ждала мама. На втором курсе познакомилась с городским парнем, закрутился роман, и вскоре она переехала к нему домой. Года два прожили в гражданском браке, потом без всякой свадьбы зарегистрировали брак, родился первенец, через год – другой. Стало тесно в одной квартирке с родителями мужа. После долгих раздумий, споров решили попробовать пожить в большом городе. Так они оказались в Москве, не успели оглянуться, уже прошло больше десяти лет. Где-то далеко, в маленьком поселке, осталась мама. Совсем одна, ведь она, Аня, была единственным ребенком в семье, отец умер, когда она заканчивала школу. Конечно, были родственники: Анины тети, дяди, их дети. Некоторые из них приезжали в гости к ним в Москву, они с мужем водили их по Москве, помогали, чем могли. Каждый из них, прощаясь, говорил одну и ту же фразу: «И ты, Аня, приезжай на родину, мама ждет и скучает по тебе!» А скучала ли она по матери? Наверное, скучала в тот первый год, когда была первокурсницей. Кажется, даже плакала по ночам в подушку. Затем закружила студенческая веселая жизнь, и все отодвинулось куда-то далеко. Вышла замуж, появились один за другим дети. А еще почему-то вспомнилось: ей было неприятно, когда родители мужа и другие родственники расспрашивали о маме. А почему неприятно? Видимо, стеснялась ее, своей деревенской, необразованной мамы, всю жизнь проработавшей поварихой в детском садике. Стеснялась ее непрезентабельного вида, немодной одежды, неграмотной речи. Кажется, все время сравнивала ее с матерью мужа, очень бойкой городской дамой, модницей и кокеткой, с которой очень подружилась, они даже иногда одалживали друг у друга модные шмотки, бижутерию и сумки. А ее мама очень редко выезжала за пределы родного улуса, даже отпуск проводила дома, всего боялась, занималась тем, что солила грибочки, варила варенье, мечтая, что когда-нибудь приедут внуки и будет чем их угостить. К ним, в Москву, ни разу не приехала, хотя и приглашали. Наверное, боялась большого города или, может быть, не так приглашали… Анна глядела в иллюминатор, так и не сомкнув глаз за все время долгого перелета. Когда самолет приземлился, вместе с другими пассажирами пошла на ватных ногах в здание аэровокзала, который еще не видела, все здорово, цивильно стало за те годы. В город ехать не имело смысла, через два часа предстоял перелет в поселок, к маме. Позвонила свекровь, выразила сочувствие. И снова в небе, снова остается пялиться в окно, слава богу, на этот раз удалось поспать часок, но вот уже полет закончился, в порту ее ждал двоюродный брат Михаил с машиной. Он не очень-то приветливо поздоровался с ней и всю дорогу молчал. Сердце тревожно забилось, когда показалась родная улица, а вот и родной дом с крашеными ставнями, какой он, оказывается, маленький, крыша немного покосилась в сторону… А что это возле дверей? Ой, это же крышка от гроба… В доме было полно людей, родственники, мамины бывшие сослуживцы, соседи… Они моча расступились пред ней. И вот она возле гроба… Мама, мамочка, что ты наделала? Почему не дождалась единственной дочери? Анна вглядывалась в ставшее таким маленьким родное лицо, которое хранило скорбное выражение. Руки, мозолистые, натруженные, всю жизнь тягавшие большущие котлы, лежали на груди и казались очень большими, по сравнению с головой. Сейчас бы заплакать во весь голос, упасть ей на грудь, но нельзя. У якутов не принято так выражать горе, тем более ей, Анне, такое не простят. Никто ничего не говорил, но по поджатым губам, по тому, как избегают смотреть на нее прямо, по молчанию, женщина чувствовала: ее осуждают. И есть за что: не приезжала, не интересовалась, как мать живет одна в частном доме, не привозила внуков, не показала их бабушке. Только ничего не значащие разговоры по телефону, фотографии по ватсапу… Теперь предстояло девять долгих дней прожить в этом доме, а она печь-то топить разучилась, да и страшновато одной. Ни один из родственников не пригласил ее к себе. После поминок все как-то одновременно встали и разошлись по домам. И только ближайшая соседка тетя Маня помогла помыть посуду, но и она вскоре ушла домой. В первую ночь Анна спала, как говорится, без задних ног, видимо, сказывались дальняя дорога, многочасовой перелет из одного конца страны в другой, усталость и бессонница последних дней. Спала долго, проснулась от холода, печка выстыла уже, надо было затопить ее. С большим трудом, но все же удалось ее растопить. От нечего делать Анна стала перебирать вещи в стареньком комоде, альбомы с фотографиями отложила в сторону, некоторые из них возьмет с собой. Гардероб матери был ничтожно беден, все на выброс, из драгоценностей два кольца – одно обручальное и одно с розовым камушком, маленькие сережки работы якутского мастера – вот и все, что накопила ее бедная мать за все годы работы. Никакой сберкнижки, ничего, дом очень старый, вряд ли удастся продать… Опять откуда-то нахлынуло раздражение: почему у нее такие несуразные родители, неужели нельзя было хоть что-то отложить на черный день? Ведь мать жила одна, никуда не ездила, зарплата, правда, была небольшая, как и пенсия, но и трат же было немного. За весь день никто так и не зашел к ней. Ночью спалось плохо, как только вздремнет, слышались чьи-то бесшумные шаги, вздохи, раза два показалось, что кто стаскивает с нее одеяло… Или дверь платяного шкафа вдруг ни с того ни с сего отворилась со скрипом посреди ночи, и казалось, оттуда кто-то смотрит на нее горящими глазами… Под вечер второго дня зашла тетя Маня. Стала намекать на выпивку, пришлось вытащить бутылку водки. Женщина, выпив, разговорилась: мол, мать-то твоя, девка, умерла не от болезни, а от тоски большой, все ждала тебя с детьми, хотела внуков посмотреть, на зятя… Год назад был юбилей у заведующей садиком, и там одна из нянечек стала смеяться над твоей мамой: мол, бросила тебя твоя дочь-москвичка, никому ты не нужна. Она тогда так обиделась, с тех пор мало куда выходила, все молчком, а то и правда, ведь у всех женщин в ее возрасте внуки подрастают, все приезжают на каникулы, и только у нее карточки в телефоне… В эту ночь Анне приснилась мама, только еще молодая, будто бы они с ней пошли в лес по землянику. И как будто земляниками усыпана вся поляна, они смеются довольные… И тут откуда ни возьмись налетает вихрь, кружит траву, становится темно… Аня бегает по лесу, зовет маму, той нигде нет. Анна проснулась от собственного крика, вся в поту, и вдруг явственно услышала: за стеной, в кухне, кто-то ходит, гремит посудой, звякает чашками… Она вскочила, посмотрела на настенные часы – было около четырех часов утра, осторожно выглянула – никого… И так продолжалось все время: каждую ночь она просыпалась от какого-то неясного шума, шаркающих шагов, вздохов, бормотания, раза два или три с нее стаскивали одеяло, кто-то трогал ее ноги холодными руками. Никогда, никогда Анне не искупить вину перед матерью…