Ночная жена-абаасы

Нельзя не согласиться с этим афоризмом, ведь далее пойдет рассказ, где даже абаасы-призраки испытывали такое чувство. По мнению психологов, ревность – крайне негативное, деструктивное чувство, возникающее при мнимом или действительном недостатке внимания со стороны очень ценимого, любимого человека, в то время как это внимание получает кто-то другой. 

В художественной литературе и искусстве ревность описана во многих произведениях. Возможно, существуют произведения, где повествуется о ревности призраков. Я же хочу рассказать вам историю по сюжетам многочисленных народных легенд. 

* * *

В стародавние времена в одном наслеге проживала одна зажиточная семья с крепким хозяйством. В близлежащих аласах паслись многочисленные стада коров и табуны лошадей. Множество слуг-хамначчитов помогали управляться с таким хозяйством. Но, как это часто бывает, баю, который, кстати, также был единственным отпрыском у своего отца,  не везло с потомством: все его дети (а их было более десяти) не доживали до семи лет и как один умирали от разных болезней. По слухам, когда-то давным-давно далекий предок по отцовской линии жестоко поругался с одним кровожадным шаманом, и тот в отместку проклял их род до седьмого колена. Однако – то ли время истекло, то ли еще почему – один ребенок, мальчик, который родился, когда отчаявшиеся родители уже смирились с судьбой и подумывали о том, чтобы взять на воспитание приемыша из семьи бедных родственников, их Богиня плодородия – Айыысыт – то ли в насмешку, то ли в воздаяние щедро наделила крепким потомством, выжил. Как только мальчик родился, обеспокоенный его судьбой отец по совету шамана вынес его через заднее окошко хотона  и отдал на воспитание дальним родичам, проживающим в другом наслеге. Мальчик до десяти лет воспитывался в чужой семье, не зная о своем происхождении, с самого раннего детства приучаясь к тяжелому физическому труду наравне с детьми хозяев. Пока в один прекрасный день в начале лета его не позвали в юрту, переодели в нарядную, добротную одежду и показали на крепко сбитого мужчину в одежде господина: мол, вот твой настоящий отец. 

Так началась другая полоса в его жизни. Однако трудовая и полная лишений жизнь у бедняков, неприхотливая еда развили в нем физическую выносливость и покладистый хороший нрав. К тому же родная кровь, как говорится, не водица, мальчик сразу признал кровных родителей, и семья, объединившись, зажила припеваючи. Отец с матерью, уже довольно пожилые к тому времени, не могли нарадоваться на сына. 

Наконец настал тот момент, когда у юноши, образно говоря, поспевают, наливаются силой бедра, становятся достаточно крепкими плечи и шея, то есть юноша-отрок входит в возраст мужчины. И ему из другого улуса сосватали девушку-ровню, дочь наслежного князька, славящуюся по всей округе своей необыкновенной красотой. В положенное время молодой муж привез жену-красавицу со всем причитающимся ей рогатым скотом, слугами-хамначчитами, сундуками с приданым и прочим добром. 

По слухам, невеста, сидя на своей богато убранной белой лошади, покидая родные места, постоянно оглядывалась назад и роняла слезы на серебряное нагрудное украшение – илин кэбисэр, хотя прекрасно знала, что по якутскому обычаю такое поведение не к добру. Может быть, в родном наслеге остался милый ее сердцу парень, за которого ее не захотели отдать родители, а может, просто была слишком молода и своенравна, кто сейчас может сказать определенно - никто… Так или иначе, девушка приехала, молодые зажили неплохо, во многом благодаря уступчивому, доброму характеру молодого мужа. Прошел год, второй, третий … Напрасно пожилые родственники приглядывались к фигуре невестки – не понесла ли долгожданного наследника, однако молодайка  оставалась все по-девичьи стройной и рожать не собиралась. Конечно, в таком случае вина в первую очередь почему-то ложится на женщину, и немудрено, что на нее стали посматривать искоса, пренебрежительно, покрикивать, поручать черную работу, которую обычно выполняют служанки. 

В один летний день молодая женщина пошла в летний хлев кормить телят и не вернулась к полднику. Сначала не придали особенного внимания, но когда невестка не вернулась к вечерней трапезе, забеспокоились и послали хамначчитов к титиику (летний хлев). Те с воплями ужаса прибежали обратно: как оказалось, женщина повесилась на перекладине титииика. Что делать?  Погоревали, конечно, однако в старину человека, умершего летом, долго не держат, на следующий же день похоронили по обычаю навзничь, как хоронят самоубийц. 

Через год сосватали сыну другую невесту, также издалека, также из хорошей, богатой семьи. Вторая невестка не обладала особенной красотой, зато нравом была кроткая и не по годам умная, сообразительная. Молодые зажили вроде бы дружно, правда, и эта невестка, к досаде хозяев, не беременела. 

Прошло где-то около года, однажды невестка, оставшись наедине со свекром, попросила выслушать ее, не перебивая.  Речь ее была более чем странной.

- Тойонум огонньор (буквально господин), то, что я сейчас вам расскажу, может вам не понравиться, вы, может быть, и не поверите, но клянусь самым святым, что у меня есть, это настоящая правда. Я полюбила мужа, вашего сына, от всего сердца и жила с ним дружно… Но случилось самое страшное: ваша первая невестка каждую ночь повадилась приходить к нам в хаппахчы (закрытая каморка в якутской юрте). Они всю ночь воркуют, любятся друг с другом, как будто меня там нет. В конце концов, женщина-абаасы овладела его умом и сердцем, муж стал относиться ко мне плохо, смотрит косым взглядом, пренебрегает мной. Я прошу вас отвезти меня к родителям, - рассказала сноха, роняя слезы. – Неподалеку от вашего алааса, в сорока верстах отсюда, живет довольно сильный шаман, возможно, он сможет отвести беду и отвадить абаасы. Если получится, я вернусь к мужу, потому никому не говорите правды, скажите: уехала погостить к родителям. 

Старик выслушал слова невестки, поначалу ее речь показалась ему оскорбительной, но, подумав, он вынужден был согласиться с ней. Ведь он и сам заметил, что поведение сына резко ухудшилось, он стал раздражительным и выглядел больным. Однако все же решил самолично удостовериться в рассказанном. После ужина молодые ушли в свою каморку. Старик также лег и притаился, притворился спящим. Вскоре все затихло, огонь в камельке погас. Неожиданно припертая изнутри засовом дверь юрты распахнулась,  вошла, как ни в чем не бывало, умершая два года назад невестка и прошмыгнула в хаппахчы. Вскоре оттуда стали слышны смешки, которые продолжались до самого утра.

На следующий же день, не теряя времени, старик отвез сноху к родителям и на обратном пути наведался к шаману. Тот внимательно выслушал старика и велел ему возвращаться обратно и выполнить его указания: на ночь закрыть все отверстия, возле камелька поставить в чаше растопленное масло, самому не спать и дожидаться его появления. Старик все исполнил, как ему было велено. 

Ровно в полночь, как обычно, заявилась женщина-абаасы. Хозяину показалось, что смех ее стал как будто громче: видимо, та торжествовала победу. Но вскоре около юрты раздались удары бубна, в каморке сразу затих смех. Внезапно рывком отворилась запертая дверь, и сам старец шаман оказался возле камелька. Старик-хозяин, вскочив с орона, стал поливать затухающий огонь маслом, пламя осветило все вокруг ярким светом. Одновременно с этим из каморки раздался душераздирающий крик, и старик видит, как страшный вихрь проносится в сторону хотона. А вслед за ней – шаман с бубном, страшные крики, шум, рев скотины доносятся оттуда. Сын же хозяев все это время даже не выходит из хаппахчы.

Наконец все затихает. Испуганные хозяева, заглянув в хотон, никого, кроме коров, не обнаруживают. Проходит дня два, на исходе второго дня приходит шаман и говорит хозяевам: «Кое-как поймал чертовку и сумел-таки закрыть ее в расщелине огромной лиственницы, растущей на пойме большой реки-эбээ, однако придет время, когда станет большой огонь, и тогда абаасы сможет развязаться и выйти на свободу. Но не бойтесь – это случится уже в другом веке». Обрадованные хозяева щедро одарили шамана за помощь. Вскоре привезли обратно любимую невестку. По слухам, молодые народили множество детей, а жена ни разу не попрекнула мужа в том, что у него была ночная жена-абаасы.