Полкоробки спичек и вся жизнь
Василию захотелось покурить, но не оказалось спичек, и он опять принялся изучать скучный плакат, висящий на такой же скучной стене. Его жена сидела рядом и безучастно смотрела перед собой. Чуть поодаль разместилась пожилая пара. То, что они именно муж и жена, чувствовалось сразу — время наложило отпечаток одинаковости на их лица. Кажется, ничто так не роднит людей, как перенесенные вместе горести. Мужчина беспрестанно теребил шляпу, а жена часто-часто подносила платок к покрасневшим заплаканным глазам. «Интересно, а что у них? — подумал Василий. — Наверное, с сыном что-то...» Он почему-то уверен, что у них именно с сыном что-то случилось.
— Федоровы! — Дверь напротив отворилась, и выглянула женщина. Судя по возрасту, это и есть та самая судья, которая и определит дальнейшую их с женой жизнь.
— Мы здесь, — сказала жена.
Женщина поверх очков глянула на них:
— Подождите еще! Помощница освободится, тогда и разберемся с вами.
Василий с женой одновременно сели. Он старался не глядеть на нее. Вспомнил о том, что семь лет назад он точно так же сидел в этом невеселом коридоре и тоже ждал, когда вызовут.
* * *
...Тогда была весна. Яркое солнце освещало через грязные стекла коридор. За окном вовсю капало с крыш. Лида, первая жена Василия, сидела и крепилась изо всех сил, чтобы не расплакаться. Она не хотела разводиться и с ужасом думала о том, как останется одна с двумя детьми. Вспомнила слова матери: «Ничего, дочка, успокойся... Раз он решился, все равно не удержишь...» Так-то оно так, но Лиде от этого легче не становилось. А Василий в состояние жены особенно не вдавался, он был невнимателен и рассеян. Это была рассеянность влюбленного человека...
Влюбился тогда Василий в Веру, свою будущую вторую жену, как мальчишка, позабыл обо всем на свете. Развелся и переехал к ней жить. Потом у них родились погодки — два славных мальчугана. Вера до него уже была замужем, но детей в том браке у неё не было, хотя прожила с первым мужем пять лет. И, как водится, народ в деревне, откуда была родом Вера, во всем обвинял её — мол, пустая баба, ребёнка понести не может. Но Вера сразу забеременела, как только стала жить с Василием. И сразу все досужие разговоры прекратились. Успокоились и молодая мама, и ее родители.
И когда Василий приезжал в деревню к Вериным старикам, то они, которые раньше бросали на него косые взгляды, всячески ублажали дорогого зятя. И, выпив с мужиками, Василий частенько, словно бы невзначай, рассказывал собеседникам эту историю. Слушатели согласно кивали головами, и это поднимало Василия в его собственных глазах. В такие моменты он чувствовал себя большим, сильным и добрым... А сейчас он сидит и старается не глядеть на Веру. «Да нет, не разведут», — подумал Василий, а в памяти почему-то всплыл крик его сына от первой жены: «Папка! Папка! Поехали с нами! Папка! Поехали!..»
...Это было сразу после похорон мамы. Мелко накрапывал дождик, в автобусе запотели стекла. Василий сидел впереди с Верой, а Лида — в конце салона с сыном на руках. Автобус тронулся и поехал, петляя по узкой кладбищенской дороге. Люди вполголоса переговаривались о вещах, не имеющих никакого отношения к только что состоявшимся похоронам. Василий чувствовал себя неуютно. И не оттого, что похоронил мать, а оттого, что в автобусе находились две его жены. Он обернулся и словно наткнулся на глаза сына, который все это время, не отрываясь, смотрел на него. Ему было всего четыре годика, и он не понимал всего того, что происходит. Единственное, что он четко знал — это то, что папка опять уедет куда-то с другой женщиной, и он опять долго-долго не увидит его. И вот тогда-то он и закричал:
— Папка! Папка! Поехали с нами! Папка! Поехали!..
Василий отвернулся. Уставился глазами куда-то под ноги и так и просидел до самого дома, вечером он напился, плакал пьяными слезами, ругался и матерился на Веру. Наутро они с Верой сделали вид, будто ничего и не произошло, но у Василия в душе навсегда осталось то противное чувство, которое он испытал, когда услышал крик своего сына в автобусе. В автобусе, едущем с похорон...
* * *
Дверь напротив отворилась, и выглянула девушка: «Федоровы, проходите!»
— Рассматривается дело по заявлению гражданки Федоровой Веры Николаевны о расторжении брака с гражданином Федоровым Василием Викторовичем.
Дальнейшее произошло совсем не так, как представлял себе Василий. Судья попросила Веру выступить по сути заявления. Вера встала, посмотрела на него, потом на судью и начала говорить. Вначале медленно, а потом все быстрее и увереннее. Она сказала, что супруг измучил ее своими постоянными пьянками, изменами. Особо налегала на то, что в последние полгода он не приносил домой зарплату, а сейчас вообще нигде не работает.
Василий как уставился на Веру, так и не сводил с нее удивленных глаз до конца ее обличительного монолога.
— У вас все?— спросила судья.
— Да, — сказала Вера.
— Ответчик, прошу встать. Что вы можете сказать по сути изложенного?
У Василия заранее заготовленные фразы напрочь вылетели из головы. «Да, конечно, иногда выпивал, не без этого, но не пьяница же... Ну, было пару раз по дурости с женщинами, а кто сейчас без греха?.. Ну, денег нет, так ведь Вера прекрасно знает, что на их предприятии полгода зарплату не выдавали. А сейчас без работы, потому что с одной ушел, а на новую еще не успел устроиться...» — все эти мысли роем пронеслись в его голове.
— Вы согласны с тем, что сказала истица?
Василий в ответ промычал что-то невразумительное.
— Суд удаляется на совещание. Попрошу вас выйти.
Не успели Василий с женой выйти в коридор и сесть на уже надоевшую скамейку, как их попросили обратно. И опять все дальнейшее произошло совсем не так, как он думал. Вера отказалась от алиментов, а он — от имущественных, как выразилась судья, притязаний.
— Прошу встать. Суд вынес постановление, и ваш брак считается расторгнутым. Распишитесь здесь. Судебные издержки кто будет оплачивать?
— Сколько? — быстро спросила Вера.
— Двести.
— Двести тысяч? — уже медленнее переспросила Вера.
— Нет, всего лишь двести рублей — у нас расценки пока старые остались. Вам повезло, — с улыбкой ответила судья.
— Двести-то я заплачу, чего уж там, — облегченно проговорила Вера.
* * *
Василий все еще словно в оцепенении вышел из здания суда, пошел было за Верой, а затем остановился. На него навалилось огромное одиночество, которое ему еще предстояло осознать до конца. Ему было некуда идти, и как он будет жить дальше, он не знал. Василий подошел к киоску и купил спички. Они стоили ровно четыреста рублей...
Якутск, 1997 г.
Новости
Популярное
