Родители и агрессия
Бывают такие случаи, когда женщина родила ребенка, чтобы выйти замуж или чтобы отстали родственники, а сама не испытывает к нему материнских чувств, или родители вообще люди психопатического склада, с садистическим компонентом, слабо способные к сопереживанию, считающие ребенка вещью, собственностью, частью себя, люди, которым бы детей просто запретить иметь. А есть родители (хотелось бы надеяться, что таких большинство!), проявляющие агрессию изредка и ситуативно, к примеру, сильно испугались, или ребенок «пристал» в очень уж неподходящий момент. В первых двух случаях все настолько плохо, что частность вроде реакции на падение ребенка ничего существенно не изменит, и нет смысла это обсуждать. В последнем случае все в целом хорошо, и ничего в общем-то страшного не случится, если раз-другой родители сорвутся. Лучше бы не надо, конечно, но идеальных родителей никто никому не обещал.
Когда родители проявляют агрессию?
Психолог Светлана Заболотняя называет самые распространенные «пружины» агрессивного поведения взрослых, выявленные исследованиями. Это:
- общее психическое и физическое истощение, вызванное усталостью, бедностью, постоянным стрессом, долгой болезнью ребенка или собственным недомоганием. В эту категорию также часто попадают приемные родители в период адаптации ребенка в семье, потому что это очень энергозатратный процесс;
- автоматическое воспроизведение модели поведения собственных родителей. Даже если этой моделью вообще-то недовольны и хотели бы от нее избавиться, альтернативные модели приживаются с трудом, поскольку требуют постоянного контроля разумом;
- тревожность, мнительность, постоянный страх, что с ребенком что-то случится, желание предотвратить для него любые неприятности и страдания, часто связанноы с неспособностью переносить плач ребенка;
- сильное, хотя и размытое, чувство вины не вполне понятно перед кем, фантазии о том, что другие осудят, накажут, возможно, отберут ребенка или причинят ему вред, потому что он «мешает», «не такой, как все.
При всем разнообразии этих ситуаций в них есть важная общая черта: в каждой из них родитель как бы не является взрослым. Он не справляется с жизнью (истощение и тревога), он не является хозяином самого себя (автоматизмы и вина). Он вынужден выполнять роль родителя, взрослого, ответственного, сильного, тогда как его внутреннее состояние противоречит этой роли, у него нет ресурса для ее выполнения.
Трудно быть родителем?
Психолог утверждает: в последние десятилетия сформировалось странное представление о том, что детей растить дико тяжело.
- И это притом, что в семье обычно один-два ребенка, есть детские сады, няни и машинки-автоматы — и все равно это очень, порой невыносимо тяжело! Такое неадекватное восприятие может говорить только об одном — сама роль родителя дается таким людям тяжело. Либо это роль беспомощного, страдающего, изнемогающего родителя, который «жизнь кладет» — то есть страдать ему полагается по сценарию, иначе «какая же ты мать!» и все остальное не в счет. Подобное представление встречается все реже, лидируют по этой части мамы. Порой не наблюдается никакой реальной связи с тяжелым материальным или бытовым положением. Кому-то легко — в общем и целом легко, поскольку многое, конечно, непросто, особенно если с четырьмя детьми в тесной квартирке и с маленькими доходом. А кто-то падает с ног от бремени родительства — не притворяется, а реально устает и доходит до нервного истощения, даже пребывая на курорте в отеле «все включено», да еще с няней.
Кстати, причиной подобной усталости может быть то, что роль родителя создается «в голове» — не усваивается естественным образом в раннем детстве, а выстраивается в уже сознательном возрасте на основе критической оценки поведения собственных родителей, чтения книг, фантазий, мечтаний, убеждений. Такая роль может быть прекрасна по замыслу и содержанию, но она отличается от роли живой, природной так же, как нежное комнатное растение — от живучего придорожного куста: чуть что не так, сразу не хватает ресурса. И вот образ роли уже «не справляется», блекнет, отступает, а оставленные позиции гордо занимает повтор усвоенных в собственном детстве: «Сейчас получишь!», «Ты что, совсем идиот?!», «Зла на тебя не хватает», «Ты меня в могилу загонишь» и так далее.
Вообще, несформированность нормальной родительской роли, ее позиции, состояния – ее еще называют позицией властной заботы – бросается в глаза всякому, кто наблюдает за обычными родителями, к примеру, на улице или в общественном транспорте. Заметны либо составляющая «забота», когда общение с ребенком небезопасно для него, не является оберегающим, помогающим, решающим проблемы, либо составляющая «власть», когда ответственность за происходящее передается ребенку, а взрослый демонстрирует беспомощность. Либо обе сразу, что особенно неблагоприятно.
Как это выглядит?
Светлана Заболотняя приводит один пример. Четырехлетний мальчик не слушался: на пляже он хотел не сидеть на коврике в полотенце, как считала нужным мама, а бегать по песку вокруг. Сидя на этом самом коврике с полотенцем в руках и даже не пытаясь ничего сделать, мама громко вопрошала: «Нет, ты скажи, мне что, ремень с собой на пляж брать? Тебе дома мало? Прямо здесь тебя лупить, да чтоб ты слушался?» Потом она повернулась к своим знакомым на соседнем коврике и так же громко (при этом ребенок все слышал) начала говорить им: «Ну прямо не знаю, что с ним делать? Уже и луплю его, и в угол ставлю, объясняю, что надо слушаться, а он все равно. Замучил меня. Больше не возьму его на пляж, пусть дома сидит», — говорила она без особого отчаяния и даже с некоторым кокетством.
- Что мы здесь видим? Родитель, с одной стороны, проявляет полную беспомощность: он делегирует ребенку — довольно маленькому — решение о том, слушаться или нет, и даже решение о том, где и как его, ребенка, наказывать. Он прямо озвучивает свою беспомощность и в качестве единственного выхода называет отделение от ребенка («не возьму с собой»), то есть заявляет, что с ролью родителя не справляется и собирается ее оставить, пусть и временно. При этом заботы о ребенке тоже не наблюдается, хотя, наверное, мама считает, что она заботится, стремясь завернуть подвижного мальчика в полотенце и усадить неподвижно. Потребности ребенка ее не интересуют, она готова прибегнуть к жестокому обращению, а уж эмоциональная безопасность ребенка, про которого весь пляж услышал, что его «лупят, а ему все мало», вовсе не принимается в расчет.
Мальчик, видимо, привык и делал вид, что не слышит, никак не реагируя на призывы и угрозы матери. Можно только представить себе их отношения в его четырнадцать и пожалеть обоих. Слушаться он ее не будет, что можно понять, обращаться к ней за помощью – тоже. Он сам по себе, и она тоже. Между тем в ее картине мира она хорошая мать: воспитывает, следит, чтоб не простыл, возит на речку и вообще «я ему все время объясняю». И она его любит, конечно. Жизнь за него отдаст, если потребуется, нет сомнений. И она не психопатка, не садистка и не в запредельном стрессе. Просто вот такая у нее родительская роль, очень неудачной модели. А другой нет.
Без заботы и властности
Примеров с «заботой» великое множество. Дети, переживающие трудности, страдания и даже опасные для здоровья состояния, не обращаются к таким родителям за помощью, поскольку знают, что вряд ли ее получат. Родитель для них вообще с заботой не ассоциируется, в лучшем случае – с безразличием, а то и с угрозой. Причем, как уже говорилось, сами родители нередко пребывают в полной уверенности, что «сделали для ребенка все». Психолог уточняет: дело в том, что под «заботой» имеется в виду не «делать то, что тебе кажется нужным», а «делать то, что действительно нужно твоему ребенку». А это две большие разницы. Поэтому бывает, что у гиперопекающих - с точки зрения постороннего наблюдателя - родителей дети растут с ощущением заброшенности и ненужности. Хотя на них «жизнь положили» – и не фигурально, а со всей своей тяжестью.
«Властность» также встречается сплошь и рядом. Чего стоит наша любимая манера общаться с детьми риторическими вопросами: «Нет, ты будешь наконец нормально себя вести?», «Тебя что, отшлепать?», «Ты чем думал, когда это делал?», «Ты почему мне врешь, я тебя спрашиваю?», «У тебя вообще совесть есть?»
- Ну откуда ребенок может знать, есть ли у него совесть или почему он сделал то, что сделал? А уж вопрос «отшлепать ли тебя» — это полный сюрреализм, если вдуматься. Из этой же серии все виды демонстрации беспомощности: «Я просто не знаю, что с ним делать», «Ты меня в гроб загонишь», «Я больше не могу», «Чтоб я еще раз с тобой куда-то пошла». Можно и невербально это делать — охи, вздохи, стоны, закатывающиеся глаза. Пить постоянно корвалол...
Отдельное сильное средство — вопросы к ребенку типа «Ты меня любишь?», жалобы «Что ты такой неласковый» и просьбы, а то и требования «Пожалей мать», «Уважай родителей», «Цени, что мы для тебя делаем». Это значит, что ребенок назначается ответственным за свои отношения со взрослыми, за глубину и прочность связи между ними, за их будущее. Особо умелые ухитряются назначить ребенка ответственным даже за отношения в паре супругов, но это уже отдельная тема.
Особенно болезненные для детей варианты происходят с участием третьих лиц. Это все те случаи, когда мы вместе с врачом начинаем стыдить ребенка за то, что он боится делать укол, или напускаемся на него в присутствии учительницы, которая его ругает. Детьми такие ситуации трактуются однозначно: их сдали. Родитель и сам боится, и ничего сделать не может, поэтому пожертвовал ребенком. Дети обычно не протестуют — они же в курсе, что они менее ценные. Просто переживают опыт «ухода земли из-под ног» и навсегда запоминают, что ни на кого, даже на любящего родителя, положиться нельзя.
И при этом такая «забота» часто называется «строгостью», а «властность» - либеральным воспитанием.
Новости
Популярное
