Случай в бараке

В том году ее единственная дочь оканчивала школу и захотела учиться в большом городе – в Москве или в Питере. Девочка училась хорошо, поэтому мать не хотела ей перечить: Москва так Москва. Хотя понимала, что вряд ли потянет такую ношу: зарплата у нее не самая большая, алименты от бывшего мужа курам на смех, да и здоровье в последнее время стало пошаливать. Про себя же сразу решила: если дочка поступит учиться на бюджетной основе, там ей, возможно, дадут общежитие, то пусть будет, как она хочет, как-нибудь прорвутся; а если не пройдет по конкурсу, то пусть учится тут, в родном городе. Скажет, извини, моя дорогая, я просто не осилю. Когда девочка поступила на бюджет, у Людмилы было такое лицо, что дочь даже обиделась на нее: мол, что ты, мама, не рада, что ли? Нет, она, конечно же, была рада, но опять-таки все упиралось в деньги. Просто она знала, видела, как женщины, ее коллеги и знакомые, некоторые даже с мужьями, тянули жилы, чтобы каждый месяц посылать своим деткам энное количество денег – на прожитье, на одежду и вещи, на развлечения… И все, как в бездонную бочку. А ведь не все эти детки оправдывали потраченное на них. Многие вернулись обратно, спрашивается, зачем ехали, если могли учиться и тут, другие учились из рук вон плохо - с постоянными «хвостами» и академическими отпусками, какие из них потом специалисты получатся. А те, кто учился более-менее успешно, всеми правдами и неправдами старались зацепиться в мегаполисе и остаться там. Значит, опять снимать квартиру, а платить сами еще не могут, получается, родители уже пожизненно должны вкладывать в свое дитя, которое никак не слезет с их шеи. Наслушавшись такого рода жалоб, женщина не сильно стремилась отпускать дочь в Москву и сразу сказала: будут проблемы – сразу вернется, после учебы пусть полагается только на себя. А сама ночами не спала, размышляя, каким образом раздобыть денег, потому что общежитие могут и не дать, придется снимать, нужна приличная одежда на все случаи жизни – зимняя, осенняя, для учебы, для выходов, обувь, ноутбук, учебники и на непредвиденные расходы. Подруга предложила сдать квартиру (двухкомнатную КПД-шку), а самой снять где-нибудь комнатку или однокомнатную в чэбэшке, многие, мол, так делают. Людмиле такой вариант не нравился, но она понимала, что для нее это единственный выход из положения. В общем, она дала объявление, и вскоре они с дочерью вселились в одну из старых одноэтажных деревяшек, чудом сохранившихся почти в центре города. Она часто проходила по этой улице и не подозревала, что в глубине двора, за новыми высокими домами, притаился этот барак – чудовищное порождение эпохи тоталитарного режима. Впрочем, внутри он был не такой страшный, каким казался снаружи. По крайней мере, зимой было очень тепло, кроме того, была вода. Как-нибудь проживу один год, потом, возможно, и на нашей улице наступит праздник, утешала она себя, наводя порядок в жилище и моя единственное окно, которое, казалось, не было промыто еще с начала того века. Если бы она тогда знала, что ее ждет! * * * Устроив дочь в Москве и немного побыв с ней, Людмила вернулась домой. Отпуск заканчивался, а она еще толком не отдохнула, все время в цейтноте, все время как будто куда-то боялась опоздать, совсем не высыпалась. Перед работой хотелось хотя бы несколько дней отдохнуть, прийти в себя, заняться собой, сходить в парикмахерскую. Кроме того, теперь придется ходить и в баню. Новые соседи были люди тихие, рано утром еще раздавались какие-то звуки, хлопали двери, цокали каблучки, потом наступала тишина на весь день. Видимо, в этом бараке жили не настоящие хозяева квартирок, а такие же квартиранты, как она, Людмила. И только в самой дальней комнате жила древняя старушка, которая иногда шаркающей походкой проходила мимо ее комнаты в магазин. Постепенно женщина стала привыкать к своему новому пристанищу, только вот запах – неистребимый запах всех старых деревянных домов – угнетал ее нервную систему. «Вся моя одежда пропитается этим мерзким запахом, и меня скоро будут сторониться как на работе, так и на улице», - думала она. Одна была радость: дочь Светочка учится, довольна, и все у нее хорошо, девушка на удивление быстро адаптировалась к жизни в большом городе. * * * Быстро пролетели три месяца. На новогодние праздники Людмила съездила к двоюродной сестре в один из заречных улусов и хорошо отдохнула в деревне. На праздник выпал чудесный белый и пушистый снег, стояла такая тишина, что, казалось, слышно, как шепчутся звезды. В бараке было по-прежнему тихо. Все жильцы так же, как и раньше, утром уходили то ли на работу, то ли еще куда, во всем бараке оставались только она и старая женщина из угловой комнаты. В тот день она что-то разоспалась и проснулась где-то уже в полдень. Окно до половины было покрыто снежным узором, значит, на улице было очень холодно. Старуха тоже не высовывалась из своей комнаты. Людмила тогда не знала, что той нет дома, во время ее отъезда ее положили в больницу. Она встала, вскипятила чай, позавтракала и уселась пред телевизором смотреть старый фильм, уже изрядно поднадоевший, но больше ничего смотреть не хотелось, все эти концерты, гламурные певцы и певички с неестественно правильными, кукольными лицами раздражали донельзя. И песни все какие-то дурацкие, как будто на один мотив, и слова ничего не значащие – ничего не цепляло, а тем более не хватало за сердце. И тут она услышала чьи-то шаги в общем коридоре. Они приближались в сторону ее комнаты и вдруг как будто затихли у ее двери. Она прислушалась – тишина. Женщина встала с кресла и выглянула – никого. Удивленная, она села досматривать фильм, но все время будто прислушивалась к звукам в коридоре. Почему ее так взволновали эти шаги, она тогда не понимала. Ну мало ли кто ходит в коммунальном общежитии? Каждый раз выглядывать, что ли? Но что-то ее не то что испугало, скорей встревожило: а вдруг это воры? Шаги снова прошелестели мимо ее комнаты, и в конце коридора что-то грохнуло. Людмила, с бьющимся сердцем, вскочила снова, зачем-то взяла большой якутский нож и выглянула – никого! «Не может быть, - подумала она, - ведь реально что-то упало! Пойду-ка я к бабушке», - мелькнуло в голове. Пройдя по коридору, она постучалась в дверь старушки. Никто не вышел и не откликнулся. Странно, нет ее дома, что ли? Людмила стала стучать во все двери подряд – никого, тишина. И тут ее почему-то пробрал страх, тот животный, ничем не объяснимый страх, который овладевает всеми людьми, независимо от того, верит он в потусторонние силы или нет, когда человек на самом деле сталкивается с тем, что вообще никак не может объяснить. Она быстро нырнула в свою каморку и заперлась. Некоторое время было спокойно, и тут опять раздались шаги, множество шагов, какой-то гул голосов приближался в ее сторону, раздавались сдержанные всхлипывания… Женщина рывком распахнула двери и увидела… какую-то процессию людей, все, как один, в черной одежде, которые несли… гроб! Они прошли по коридору и самым странным образом буквально растворились в закрытую дверь в конце коридора, где жила одинокая старушка. Никто из людей не смотрел в ее сторону и будто бы даже не заметил ее присутствия. Людмила смутно помнит, что было потом. То ли она потеряла сознание, то ли впала в прострацию, она, оказывается, так и просидела до вечера с открытой дверью. Вечером пришла соседка и, увидев незакрытую дверь, зашла к ней. Что-то спрашивала, потом вызвала скорую, так как Людмила ни на что не реагировала. «Хорошо, что хоть не в психушку попала», - говорит она. Подруга подыскала ей комнату в другом, новом доме, вещи ее перевезли без нее. И только потом, когда она выздоровела, сказали, что в тот зимний день та бабушка, оказывается, скончалась в больнице, и возможно, Людмила, что-то такое увидела на самом деле. Хотя вряд ли. Средь бела дня? Разве такое бывает? В общем, ей мало кто поверил тогда. «А ведь это было», - утверждает она.