Сорок дней

Мы были тогда молодыми специалистами, приехавшими в тот поселок по направлению после окончания учебных заведений. Большинство из нашей веселой компании были педагогами местной средней школы, несколько человек работали в больнице и администрации района. Почти все холостые. В те годы, конечно же, никакого Интернета не было, даже телевидение показывало всего два-три канала, в клубе крутили какие-то старые картины, так что, сами понимаете, особых развлечений не было. Тем не менее, никто особенно не скучал и не томился, весь свой молодой задор мы отдавали работе и так же весело проводили свободное время. Обычно просто собирались у кого-нибудь по очереди, а потом шли в клуб на танцы, которые проходили под сопровождение местного любительского ВИА.

 Степан (тот, с которым  случилась эта история) работал в местной администрации в финансовом отделе. Самый тихий и спокойный из всех наших мужчин, даже внешне – худенький такой, весь из себя аккуратненький, чистенький, из тех, кого обычно называют маменькиным сыночком. Немудрено, что его первым, так сказать, охомутали: он женился на нашей коллеге, учительнице биологии. Вскоре его жена, Света, уехала рожать к своим родителям в один из центральных районов. Лично я ее уже не увидела, поскольку, отработав подложенные два года, вернулась в Якутск. О новостях, в том числе и о жизни Степана и Светы, узнавала из писем подруг. Жили они, по слухам, хорошо: Света, как говорится, рулила, Степа был послушным подчиненным.  Впрочем, как и во многих семьях. Они тоже мечтали вернуться в столицу, где жили Степины родители, но его не отпускали с работы, находя какие-то мотивы. 

А потом вдруг, как гром среди ясного неба, разразился скандал в их идеальном семействе. В поселок по назначению в тот же отдел, где работал Степа, приехала одна девушка. Внешне, как писали мне, ничем не примечательная: маленькая, худенькая, с очень бледной кожей, к тому же странноватая. Никому из местных парней она не понравилась. И только жалостливый, добрый Степан стал опекать новенькую и даже ввел ее в свой дом, познакомил с женой, и они втроем начали появляться на людях – в кино, на концертах, на танцах.  Сначала никто не удивлялся этому: в самом деле, что тут такого?  Потом стали замечать, что иногда Степа приходил на танцы вдвоем с новой коллегой, без жены. На беспардонные вопросы любопытных: «А где Светлана?» с улыбкой отвечал, что жена устала, ребенок приболел… А вскоре по поселку поползли слухи: мол, знаете, что тихий-претихий Степушка натворил? Не знаете? Так вот знайте: он бросил жену-красавицу и открыто сожительствует с Тамарой (так звали ту девушку). В общем, непорядок. Света, забыв гордость, подкарауливала влюбленных голубков и стыдила мужа и соперницу, наконец, кто-то надоумил бедняжку написать жалобу в райком партии. Для тех, кто не знает: в те времена райком заменял собой практически все, особенно в таких отдаленных северных поселках. Степу вызвали на ковер и стали стыдить: как, мол, не стыдно? У вас ведь есть законная жена, имеется ребенок, а вы… И получили довольно простой ответ: «Я люблю эту девушку!» Мол, что хотите, то и делайте, но любовь сильнее меня. После этого голубки быстренько так уволились и были таковы, только пятки засверкали. А бедная Света осталась у разбитого корыта. Ну и что, что ее все жалели, какой ей от этого прок? Кое-как доработав до конца учебного года, она тоже уехала домой к родителям. 

Но на этом, оказывается, все не закончилось. Я к тому времени жила в Средней Азии и ни с кем не переписывалась, и поэтому их историю узнала только по истечении нескольких лет, когда уже вернулась на родину.  Однажды, идя по нашему, так сказать, Бродвею, то бишь по проспекту Ленина,  нос к носу столкнулась со Светланой. Она и рассказала мне продолжение той злополучной для их семьи истории. Как оказалось, Степан очень скоро вернулся к ней, просто в один день – она уже работала в своей родной школе – он приехал и забрал их с сыном к себе в город. «Почему так быстро простила? Наверное, это любовь, - сказала она. – Мы ведь даже развод не успели оформить». И еще она призналась, что это был не простой адюльтер со стороны Степана: мол, та женщина его постоянно чем-то поила, вечно у нее в графинчике какие-то травы, какие-то коренья настаивались. Степан, рассказывает Света, тогда как будто совсем с ума сошел по ней, а ведь там смотреть не на что было, «суповой набор». Все ведь тогда удивлялись. После они уехали к ней, в маленькое село тоже на севере, и там, по признанию Степана, он, не особо пьющий человек, каждый день пил водку, так что плохо помнил подробности той своей жизни с новой женой. Новые родственники, включая не только отца с братьями, но и мать, его тещу, были законченными алкоголиками, с самого раннего утра все садились за стол и начинали пьянствовать. Пожив там сколько-то месяцев, как в тумане, Степан купил билет и тайком от всех уехал домой. Родители, конечно же, отругали сына и отправили в район за законной семьей. Так Света и Степан воссоединились, появились еще двое детей. Теперь отец  семейства с недоумением вспоминает свой молодой «косяк» и сильную страсть к той девушке, которая как бы против его воли кинула его в водоворот таких чувств, что он, вроде такой правильный, забыл все: и Свету с маленьким сыном, и карьеру, и осуждение коллег, и косые взгляды людей. Теперь он рад, что все вроде бы благополучно закончилось. 

Но кто сказал, что все прошло гладко, если не считать, сколько слез и страданий он причинил жене. О той своей пассии он даже не думал. Что с ней? Как она живет в такой семье? Вышла ли она замуж?  Любила ли она его по-настоящему?  Ведь через год она  нашла его в Якутске, ждала возле офиса, кажется, еще более похудевшая, почти прозрачная, очень бледная, в синем пальто и в голубом берете. Он тогда еще удивился про себя: идет по асфальту, а шагов совсем не слышно, будто и веса никакого нет. Она ничего у него не спросила тогда, как будто все знала, и, попрощавшись, словно растаяла в весенних синих сумерках. Он даже не помнит, о чем они вообще тогда говорили. 

Пока однажды – это было лет пять тому назад – его не послали в командировку в тот северный район. Дела были не только в районном центре, но и в отдаленных наслегах. К нему прикрепили машину, водитель которой с самого первого дня как будто к нему приглядывался. Смотрел с каким-то жгучим любопытством. В последний день перед отлетом в Якутск устроили небольшой банкет в честь успешного окончания ревизии. У Степана разболелась голова, он вышел в коридор покурить. И тут к нему подошел водитель и огорошил его словами: мол, не узнаешь, что ли, бывшего родственника? «Не помнишь мою сестру Тамару? А ведь ты виноват в ее смерти! Не веришь – садись в машину, покажу!»  И он почему-то повиновался и сел в «УАЗик», вскоре машина подъехала к сельскому кладбищу. Водитель повел Степана среди могил, пока они не остановились у одной. Тамара умерла в тот же год, в январе, когда он уехал домой. Как сказал брат, повесилась, и на этот раз посмотрел на Степана откровенно враждебно. И он испугался и не спросил, почему в январе, если она приезжала весной в Якутск. Он же хорошо это помнит – и ее синее пальто, и ее голубой берет, и ее саму. В конце концов ее же видели его сослуживцы, например, Егор видел, он даже, помнится, подмигнул ему, увидев их на улице… 

По приезду в Якутск Степан первым делом нашел того Егора, который работал уже в другом учреждении, и задал ему вопрос, так мучивший его в последние дни: мол, помнишь в году таком-то приходила ко мне девушка, ты нас видел и даже что-то пошутил… Но, к его великому удивлению, Егор ничего не помнил: ни саму девушку, ни того, что подмигивал или шутил… Тогда в тот весенний вечер кого он видел возле офиса, с кем разговаривал?  Если верить надписи под фотографией, ее, Тамары, тогда не было в живых уже два с половиной месяца.