В дни болезни…

Продолжение. Начало – в предыдущем выпуске.

В реанимации

В реанимации я провела пять суток, как было оговорено в договоре об оказании услуг. И потянулись дни…  Белые стены, белый потолок, белые кровати - все белое.  И я лежу, увешанная проводами, датчиками, время от времени подходит медсестра и ставит уколы, вводит лекарства, все шаги отработаны, все очень профессионально.  В палате мест много, все - женщины. Кто-то плачет, кто-то просит пить, кто-то просит наркотики…  Я знаю, что здесь я должна провести  пять суток, не должна пить и есть.  Жалко, что нигде нет часов. Не знаешь, сколько времени. В покое не оставляют, все время что-то поправляют, сверяют показания  приборов, измеряют температуру,  давление,  регулярно делают кардиограмму…

Утром после гигиенических процедур  прикатили портативный  рентгеновский аппарат, чтобы сделать мне рентген легких. Потом  пришла инструктор ЛФК, чтобы со мной делать зарядку, это – раннее утро. Потом обход. Дежурный  доктор делает отчет о каждом пациенте: у кого какая температура, анализы, давление… Докторов много, вижу среди них – мой профессор, он сразу подошел ко мне, взял меня за руку, погладил,  спросил, как я себя чувствую. Все доктора как-то участвуют в разговоре, подходят к пациентам, спрашивают, задают вопросы.

Тут я вспомнила  обход в реанимации в нашем Медцентре. Сравнение совсем не в нашу пользу. Почему-то доктора, когда приходят на обход в реанимации, на нас, пациентов, смотрят, как на пустое место, как будто нас нет. Однажды, увидев среди обходящих докторов знакомого, я сдуру подумала, что надо с ним поздороваться, и поздоровалась, на что он, доктор, даже не отреагировал. И это было несколько раз (я несколько раз попадала на операцию в Якутске).

Мои условия – не пить и не есть, будут кормить через лекарства. В субботу рано утром в нашу палату заходит мой профессор, здоровается со всеми, прямиком подходит ко мне. Извиняется, что у него руки холодные, осматривает, проверяет все выделения в бутылках, которыми я увешана. Доволен. Спрашивает:

- Сильно хочется пить?

- Нет, не очень. Терпимо. 

- Пить категорически нельзя. Нельзя даже слюну глотать. 

Потом проверяет все записи в моей карточке, делает какие-то распоряжения  дежурному доктору и медсестре. Мне приносят салфетки и что-то типа тарелочки, чтобы я туда сбрасывала бумажные салфетки со слюнями.

Целый день лежу и играю пальчиками рук. День длится очень долго. Главное, не знаешь времени, часов нигде нет. Но какой персонал: вышколенный, вежливый, терпеливый, высокий профессионализм во всем, даже в том, как подают утку, как делают утренний туалет, массаж, меняют постель тяжелым лежачим пациентам. Все отработано до мелочей. 

Мои думки

Много времени для разных думок. Какие-то женщины закатывают истерики, кому-то трудно переносить боли, кто-то просит пить. А я молчу. Дежурный доктор заходит, успокаивает всех и вдруг приводит меня в пример:

- Посмотрите на эту больную, у нее была тяжелая операция, намного тяжелее, чем ваша, на щитовидке. Берите с нее пример, как она терпит и все переносит.

Все поворачиваются ко мне и как-то затихают. Мне становится неудобно. 

Думаю про свою жизнь. Проснувшись после наркоза,  сразу подумала: «Зачем я проснулась? Как хорошо было бы так незаметно уйти. Зачем я осталась жива? Зачем?». Дети уже взрослые. Крепко стоят на ногах, во мне не нуждаются. Внуки такие маленькие, что даже помнить меня не будут. Муж  мой быстро женится, ведь недаром говорят, что когда умирает мужчина, остается вдова, а когда умирает женщина, то остается жених.  Вот он у меня стал бы снова женихом. За него любая пойдет замуж: квартира хорошая, в престижном доме в самом центре города, дача комфортабельная в очень удачном месте на Сергеляхе.  Дети уже взрослые, живут своей жизнью, отцу – совсем не помеха. Живым – живое. И я сразу как-то почувствовала свою ненужность в этом подлунном мире, на самом деле, получается, что я никому не нужна, поэтому если бы умерла, мир бы не содрогнулся, и отряд бы не заметил потери бойца. И зацепиться не за что. Все обустроено, все при делах, все здоровы. Только я как бы лишнее звено.

Как же я жила? Много работала, даже слишком самозабвенно и много. За гроши. В молодости жили в большой нужде. Зарплата всегда была очень маленькая и у меня, и у мужа. Потому что работали в научных институтах. Там тогда очень мало платили. В моей жизни было много несправедливости. Например, со стороны моего начальства, которое  нещадно меня эксплуатировало. Еще бы, ведь у меня все получалось, за что бы ни взялась. Мне можно было поручать многое: умела писать тексты поздравлений, делать переводы научных статей, печатать, причем без ошибок и быстро, считывать цифры и графики, честно и тщательно сверять ссылки к цитируемой литературе, не пропуская и не допуская ни одной ошибки. Всегда была готова оказать любую услугу, если было нужно руководству, начальнику. Хороший работник, одним словом.  Зато мало времени уделяла детям, семье. Домашнее хозяйство мое частенько бывало в несколько запущенном состоянии, а ведь жили мы неблагоустроенно, без отопления и воды, дети часто были предоставлены сами себе, наверное, поэтому выросли самостоятельными людьми… Можно было больше внимания уделять  детям…  Вот лежу в реанимации, как говорится, между жизнью и смертью, и кто около меня, кто переживает за меня,  кто плачет обо мне?  Только мои дети – Катя и Сережа. Только они меня потеряют, только они будут плакать, когда меня не станет. А тех, ради кого бегала, трудилась, оставалась после работы, чтобы что-то доделать, переделать, исправить - где они все?  Никого из них нет около меня, и они даже не знают, что со мной случилось и что со мной будет. У них уже есть другие помощники, и эти другие (такие же дуры, как я) бегают и помогают им.  Рядом со мной находятся только мои близкие и родны, это мои дети, которым в свое время я недодала внимания и заботы, которых не очень вкусно кормила, потому что все время мне было некогда, надо было хорошо работать на чужого дядю. Мои дети, которым я все «недо-»: недодала, недолюбила,  недозаботилась, недочитала, недоиграла с ними…  Как я виновата перед ними…  Какая была дура, что носилась с общественной работой,  общественным  служением,  что-то создавала все время, что-то делала для кого-то - зачем все это было?   Неправильно жила. Все было неправильно. Надо было по-другому. Не знаю, как, но по-другому.  Только поздно поняла это, слишком поздно.  Ничего нельзя исправить.  Дети мои уже большие, сами себе хозяева, свои семьи, свои заботы.  

Посмотрела я вокруг себя, и везде - женщины,  которые в жизни очень много работали. И, к слову, многие не счастливы в семейной жизни: из разговоров понятно, что большинство мужей пили много, сидели на шее жены,  не помогали по дому, в воспитании детей, не оказывали знаков внимания - в общем, большинство женщин не удовлетворены личной жизнью и в супружестве.  Я подумала, что это – судьба всех россиянок - быть ломовой лошадью на работе и дома, не иметь маленького женского счастья,  всю жизнь иметь комплекс неполноценнности от неудавшейся личной жизни. Поэтому болеем.

И лежа в реанимации, я поняла, что мне надо жить для того, чтобы написать про весь свой опыт с этой коварной болезнью, про женщин, с которыми я уже столкнулась и еще увижусь много раз в стенах этой больницы, с которыми меня жизнь еще не единожды столкнет. Но для того чтобы обо всем этом написать, надо выжить, победить болезнь. И во мне проснулась решимость. Я твердо решила выздороветь, поправиться и встать на ноги. Но, бедняжка, я не представляла, что еще меня ждет впереди,  какие испытания в физическом плане готовит мне будущее.  Но достаточно было тогда моей твердой решимости. И это была моя первая победа. Победа над собой. Над своей слабостью.

Пять суток прошли, наступило утро, когда медсестры приехали за мной, чтобы перевести меня в обычную палату. Там меня уже ждали мои детки, Сережа и Катя. Очень обрадовались, обняли, поцеловали. Помогли мне с обустройством моего нехитрого быта, поправили на мне все провода.  Рассказали, как интересовались мной, звонили в реанимацию,  как общались с профессором Башиловым после операции…  

Так и приходили каждый день мои дети по очереди и проводили время около меня.  Как бы у них всегда находились причины, чтобы приехать в больницу… Дети мои, дети, любимые мои, простите меня за все прегрешения, я виновата перед вами,  простите…

Продолжение следует…