В дни болезни…

Отклики 

- Книга непременно поможет отчаявшимся.

- Ждем дальнейших публикаций и happy end.

- Это – инструкция как принять, пережить и выжить.

- Читаем, как хороший детектив, с нетерпением ждем дальнейших публикаций.

- Впились глазами и не могли оторваться, как все правдиво написано,  недавно  сами то же пережили и переживаем сейчас… 

- Эта книга кому-то пригодится (не дай Бог, конечно),  люди будут благодарны, пишите дальше…

«Химия»

Однажды утром ко мне в палату пришел новый доктор, красивый мужчина в годах. Он легкой походкой быстро подошел к моей кровати, сел подле меня и представился:

- Здравствуйте, Капиталина Капитоновна. Я – профессор  Одинцов, меня зовут Сергей Владимирович.  Я – онколог-химиотерапевт. При вашем диагнозе после даже очень  успешной операции рекомендуется химиолечение. В чем суть этого метода лечения рака? – и профессор Одинцов начал мне рассказывать, что такое «химия» при раке, что, к сожалению, во всем мире ничего лучше наука еще не придумала в борьбе с этим страшным недугом, что нет сомнения в том, что операция прошла блестяще,  но все равно рекомендуется «химия» для того, чтобы была какая-то гарантия в будущем…

Я остановила  профессора.  Сказала, что я все понимаю, что согласна на «химию».  Он этому очень обрадовался,  ведь  многие больные  отказываются от этого вида лечения рака. И начались будни с химиотерапией.  Я не представляла, что меня ждет, и, оказывается,  ничего не понимала.  Возможно, поэтому так легко согласилась на все. 

Что такое химиотерапия? На самом деле это простые капельницы, на первый взгляд. Правда, несколько флаконов или бутылок. Что-то от рвоты, что-то для снятия интоксикации, и среди них  один флакон – убийца. Первые два сеанса я прошла почти мягко. Мне капали в течение пяти дней через каждые три недели. Первую неделю совсем худо: тошнота, неукротимая рвота, потеря аппетита, отвращение к пище…  Вторую неделю немного приходишь в себя, третью – нормализуется самочувствие,  но наступает четвертая неделя, когда все начинается по новой: капельницы, капельницы… 

Такой вид лечения у меня начался с января, как только закончились новогодние праздники. Я знала, что это все будет длиться  6 месяцев, так сказал профессор Одинцов. Cамым тяжелым было отвращение к пище. Я стремительно худела, куда-то все уходило, кушать не хотелось, как увижу пищу, сразу  как будто наедалась, или все вызывало отвращение. 

Ребра…

11 апреля вечером я в своей спальне неудачно упала. Искры из глаз… Жуткая боль с потерей сознания. Ударилась о край прикроватной тумбы спиной. Очень больно, так, что дышать невозможно. Думала, ушибла ребра. Катя настояла вызвать скорую помощь. Доктор прослушал, пощупал мою спину, сказал, что «заинтересовало 10-ое ребро», руки двигались безболезненно, ноги не давали даже чуть-чуть шевельнуться.  Потом позвонил Сергей и, не вытерпев, приехал, хотя была уже полночь. Он осмотрел мои спину, ноги и сказал, что вопрос упирается в ребра, что особо ничего страшного нет, он имел в виду шейку бедра. Доктор предложил поехать в больницу. Катя его спросила, что это даст. Он ответил, что смысла никакого, в это время суток там одни бомжи и пьяные, так что лучше мне остаться дома.  Но, честно говоря,  я бы и не смогла быть транспортирована на карете скорой помощи из-за жутких болей. Доктор сказал мне:

– Будет трудно 3-4 дня, требуется покой, покой и покой. 

– Думаю, что облегчение наступит дней через 7-8, не раньше, так что придется терпеть,  – сказал мой зять Пит. 

Это было тяжелое испытание. Я никогда не думала, что из-за ребра могут не шевелиться пальцы на ногах, ведь ребро так высоко и далеко, а ноги тут причем,   непонятно.  Сразу решила ограничить прием жидкости и пищи, сами понимаете, почему.  Дети мою хитрость сразу  расшифровали и запретили мне идти на такой  метод облегчения себе жизни.  Но вставать в туалет – это казнь от фашистов. Помощником в данном случае выступал  Пит, только у него такие сильные и надежные руки, только он, когда-то падавший  вместе со своим самолетом с большой высоты и получавший тяжелейшие травмы позвоночника и перелом ребер, понимал мою боль, только он правильно помогал мне передвигать  конечности, которые испытывали страшную боль.  Мои крики раздавались при каждом малейшем движении  ногами, передвижении по кровати, поднятии с постели, даже шевелении головой.  Крики от невыносимой боли.  Доктор со скорой помощи сказал, что у меня ушиб 10-го ребра.  Мои братья стали рассказывать, как кто-то ломал два ребра, а кто-то вообще четыре ребра ломал и чуть не умер.  А у меня всего лишь ушиб одного. Значит, надо терпеть, стыдно распускать нюни…  Пришлось  отложить сеанс «химии».  Какая госпитализация,  когда я даже шевельнуться не могла?!  Профессор Одинцов согласился, но предупредил, чтобы я не отказывалась, а довела лечение до конца. 

Кричала от боли я  в течение 8 суток, после этого  стала громко стонать  с элементами крика – так постепенно стала отходить от острых болей.  В это время Катя мне делала обезболивающие уколы, давала какие-то препараты, я только успевала подставлять то руки, то ноги. Когда поступила в больницу на «химию»,  мне, естественно, назначили КТ ребер.  Процедуру повторили два раза, что меня встревожило: «Что-то опять нашли?»  Меня успокоили, сказав, что хотят подтвердиться с 12-м ребром.  А я отвечаю: 

– У меня ушиб 10-го ребра.  Что там еще искать? 

Оказалось, что у меня было сломано  4 ребра!!!  Мой лечащий доктор Олег  Юрьевич мне сказал:

– Вообще-то, Капиталина Капитоновна, с переломами 4 ребер надо было госпитализироваться в травматологию, вы очень рисковали своим здоровьем, находясь дома. Слава Богу, все обошлось.  Но впредь так не делайте. 

У меня началась одышка от страха.  Как хорошо, что я не знала об этих переломах.  Наверное, со страху я бы не пережила эти 8 суток жутких, нестерпимых  болей.  Печальным итогом травмы стало то, что мой скелет потерял остов, подпорку. И теперь я вся сгорбленная. 

А тем временем «химия» продолжалась… 

Вера и  ее семья

Во время болезни я узнала силу настоящей  дружбы.  С каждым cеансом «химии»  я теряла силы. Продолжала худеть.  Было отвращение к пище, не могла и не хотела кушать. Что только ни делали мои родные, особенно Катя и Пит, что только ни предлагали попробовать – нет, не могу и все тут.  Через силу есть не получалась, потому что начиналась страшная, изнуряющая, уносящая все силы рвота.  Когда была здоровая, я мечтала полежать,  не только полежать, а лежать долго, днями. Утопая в постели, отключаясь от всего, что происходило вокруг. Это была моя мечта. Она  сбылась. Целыми днями я находилась в горизонтальном положении в постели, особенно после перелома 4 ребер.  И скажу вам всю правду:  самое тяжелое в жизни – это лежать. Так невыносимо тяжело!  Все тело болит, ноет, как чужое,  и такая усталость наступает, что не знаешь, куда положить свои кости.  И подушку мнешь, и одеяло крутишь, и матрац готова выкинуть, только нет сил. Это – нечто.  Лежишь и думаешь: «Какое это счастье - ходить, какое счастье - быть на ногах!» Только тяжело заболев, понимаешь самые простые вещи,  самые простые истины. Например,  как здорово ходить по земле, по ковру, по полу из ламината, по траве…  Какое это счастье - ходить… 

Мне сказали, что «химия» выходит из организма через дыхательную систему. Узнав это, моя верная подруга Вера Альбикова,  живущая в подмосковном Наро-Фоминске, предложила каждый день гулять.  Себя она предложила в сопровождающие, чтобы немного освободить Катю от забот обо  мне.  Вера  каждый день приезжала ко мне в ЦКБ только для того, чтобы меня «выгулять»  в парке.  Мы с ней брали подушку, плед и уходили в тенистый уголок  больничного парка, устраивались на скамейке перед прудом, где плавали утки, пели птицы, кто-то катался на лодке…  Без посторонней помощи  я не могла передвигаться, и Вера, конечно,  понимая это,  приезжала ко мне только чтобы помочь мне выйти, чтобы я могла дышать свежим воздухом и выдыхала весь вред от «химии».  На мои попытки отказаться от ее ежедневных поездок я получала конкретный отказ, и каждый раз она ставила задачу,  сколько нам посидеть около пруда.  После выписки после очередной «химии» Вера, не раздумывая,  предложила мне приехать  в загородный дом ее сына Славы.  Тут же позвонила Яна, жена Славы,  с настойчивым приглашением в их дом, где я могу жить, любым составом, места всем хватит в их большом и уютном доме.  Отказа никто не желал слушать.  «Как же вы будете в городской квартире, без  свежего воздуха жить?!» - был ответ на мой робкий отказ, что, дескать, неудобно целый дом занимать… 

И мы переехали в загородный дом Славы  и Яны Альбиковых. Нас была целая команда: Вера с Борисом Александровичем,  Роза, моя сестра, она же психотерапия, Валентина, моя давняя подруга,  стоматологическая помощь,  наездами - моя племянница Ольга из Москвы.  Вот такая команда.  Команда мечты.  Все они - мои помощники и моя опора, моя поддержка  в труднейшие дни моей жизни.  Катю с Питом решили не брать, дали им отпуск краткосрочный.  Все были заняты чем-то полезным, обсуждали меню на день,  готовили пищу,  варили-тушили, смотрели телевизор, обсуждали все новости, как будто только этим мы жили, старались про болячки не говорить или говорить мало.  Странно, но у меня ни разу не было чувства, что я умру или могу умереть.  У меня была одна мысль:  когда поправлюсь,  когда буду уверенно ходить,  когда смогу чувствовать себя здоровой,  когда  поеду домой -  только о хорошем думала, и это мне придавало силы. Плохие мысли  жили без меня, мимо меня. А я буду жить.  Несмотря ни на что. Буду жить. И все время мечтала, что я буду делать, когда поправлюсь. Чем займусь. Что  буду писать. Какой ремонт на даче надо делать. Что изменить в квартире. Что обновить в гардеробе.

Никогда не забуду, как мы любовались цветением яблонь в мае.  Это была вылазка в дом Славы после очередной «химии».  Конец мая. Яблони в цвету. Такая красота, аж голова кружилась. Вера меня «высадила»  под красивую яблоню за красивым столиком,  с чашкой зеленого чая - сиди и любуйся! Наслаждайся жизнью!  Это было неповторимое зрелище. Ради этого даже стоило жить.  

25 мая, в мой день рождения,  рано утром заходит  Борис Александрович с охапкой  сирени! В студенческие годы  я так любила сирень, и этот огромный букет навеял мне столько приятных воспоминаний. О том, «когда мы были молодые и чушь прекрасную несли»,  когда  впереди была вся жизнь, а мы  в годы «оттепели» жили одной верой и надеждой, что впереди  только хорошее и счастливое.  А мы были так молоды и наивны, дети хрущевской «оттепели»…

Вера и ее семья мою беду восприняли, как свою. Софья Абрамовна все время молилась за меня, за мое выздоровление. Слава и Яна, их сыновья старались не приезжать, чтобы не тревожить меня, ссылаясь на огромную занятость детей на тренировках (оба мальчика, Юра и Тема, очень серьезно занимаются футболом), не знаю, где правда, а где полуправда, но их не было, все время они были в Москве. Что только мы ни делали там, о чем только ни говорили. Все время смеялись, хохотали до упаду, смеялись над собой, друг над  другом,  вспоминали комичные случаи из нашей жизни - в общем, сплошной позитив.  Только кушать мне было трудно. Не хотелось. Ничего не нравилось: вода имела какой-то привкус, молоко - неприятный запах,  рыба была пресной… Хотя это были прекрасные продукты из хороших магазинов. Однажды Вера предложила нам соленую нельму, которую Славе из Якутска привез друг, Гавриил Парахин.  Вот я набросилась на эту нельму. В общем, я сразу сообщила, что рыба мне нравится и чтобы ее никто не ел,  кроме меня. И так  я одна за несколько дней съела большой кусок нельмы.  И потом, когда приехала позже домой, я тут уже поупражнялась в нельме.  

Побочные явления 

Каждый раз после сеанса химиотерапии я наблюдала разные побочные эффекты. Однажды утром просыпаюсь, и вся слизистая рта у меня обложена черт знает чем. Трудно закрыть и открыть рот, все раздуло. Пить не могу, кушать и так не хотелось.  Оказалось, что это – побочный эффект. Надо с этим примириться и принять как данность.  Катя сбегала в аптеку, рассказала ситуацию, провизор порекомендовала какую-то мазь, и мы давай лечиться этой мазью. Прошло за неделю.  Вдруг я увидела, что у меня руки цвета обезьяньей лапы, серого цвета, а ладонь – белая.  На мое удивление моя дочь говорит:

- Мама, у меня руки точно такие же, такого же цвета.  Так что ничего особенного нет,  видишь, у нас у всех такие руки. 

Я подумала, что я еще из ума не выжила, наверно, могу отличить цвета. Но желание не поддерживать негатив – девиз дня. И конечно, Катя как послушная дочь матери  выдумывает себе и всем такой же цвет кожи на руке. Оказалось, что это – также побочный эффект.  Эти побочные эффекты я описываю для тех, кто, возможно, будет переживать  все «примочки»  «химии», для них это полезная информация.  Однажды смотрю, у меня ноги, как у пупсика. Без единой морщинки, как у толстого здорового ребенка,  точь-в-точь, пупсик. С этим уже согласилось мое окружение, как говорится, крыть нечем. Тоже побочный эффект. Мой зять Пит, истинный американец,  начинает искать сразу выход из создавшейся ситуации, понимая, что на русских сайтах такой «ерунды», как побочный эффект, не бывает, и никто об этом не напишет.  Из американских сайтов он выкачал столько нужной, просто необходимой информации по побочным эффектам и как помочь в том или ином случае.  Вот мы и узнали, что при воспалении слизистой рта надо сосать крошеный лед,  надо при тошноте и рвоте  что-нибудь соленое и тот же лед.  И много нужных советов, как облегчить себе жизнь при разного рода отклонениях.  Как они были полезны в то время, когда мы остались один на один со своими проблемами, ведь никто, ни один врач не дает никаких советов таким, как я, бедолагам.  Выживайте, как хотите и как можете, мы вам все сделали, что вы еще хотите? Этот вопрос мне будут еще много раз задавать именно врачи. Никто не задумывается, как помочь этой  больной пережить труднейшее время после сеансов химиотерапии, никто. Никто даже не думает вам помочь маленьким советом.  Ты один на один со своей бедой.