«Четыре школы и мечта длиною в жизнь»

— Я родился в Качикатцах, но маленьким меня увезли в Усть-Неру. Потом вернулись и поселились у брата в доме 13/1 на улице Жорницкого, квартира 11. Дом моего детства — деревянный, брусовый, неблагоустроенный, с печным отоплением. Одно из любимых мест для игр — стройки. Вот побывал тут и буквально не узнаю: многих построек уже нет, на месте пустыря — торговый центр. А тогда в середине 70-х новые двухэтажки росли одна за другой. Дворовые территории были заасфальтированы, рядками стояли аккуратные кладовки. Места лучше и захочешь — не найдешь. В чем особенность, так это идешь по новенькому кварталу, а из печных труб валит дымок, и вкусно пахнет. Учиться меня определили в 22-ю школу. В классе было очень много детей. 

Брат был очень занят, постоянно в командировках, разъездах. На мою долю выпало колоть дрова и ежедневно топить печь. Шесть машин дров — это примерно 48 кубов, столько уходило на растопку за одну только зиму. Вторая моя обязанность по дому — бегать на колонку за водой. И необходимо не просто принести, а натаскать бочку для хозяйственных нужд, то есть 200 литров. В 1966 году брат женился, родилась дочка. Воды требовалось много. Одно время даже, помню, сердился на невестку. Ну что она такая неэкономная! (Улыбается). Все тратит и тратит эту воду. На санках таскал воду с водокачки, она находилась метрах в 500 от дома. Все дети тогда таскали воду. 

Мы были настоящей дворовой компанией, соответственно, всё свободное время проводили на улице. Вопрос, чем заняться, даже не стоял. Помню, соседи Ждановы держали над кладовкой голубятню. Вот мы их и гоняли. Когда наступала зима, на асфальтированных улицах гоняли в хоккей. Ни у кого не было настоящих клюшек, шайбы, но это нам ни капли не мешало. Сражались азартно и с задором. Лишь изредка прерывались на проезжающие мимо машины, которые перевозили мебель или везли дрова кому-нибудь из соседей. 

Летом играли в футбол. Чуть левее нынешней «Новинки» ближе к Объездному шоссе было большое футбольное поле, где мы играли от рассвета до заката. Проводили соревнования. Большинство из наших ребят потом попали в футбольный клуб «Алмаз». К примеру, мой друг Ваня Скрыбыкин хоть и невелик ростом, а попал в команду и играл за республику. А как не вспомнить про жаворонков в небе, которых сейчас и в помине нет. 

Помимо школы, домашних обязанностей и спортивной жизни, у нас находилось время и на проказы. Как баловались? Делали из половой доски с прорезью арбалеты, луки, причем довольно мастерски. Учились стрелять из своих самодельных приспособлений по мишеням и евражкам, которых было неимоверное количество на поле. 

Наша 22-я школа — сейчас ее снесли и построили торговый дом «Пионер» — находилась на перекрестке. Ни Строительного рынка, ни домов за дорогой — ничего не было. Один пустырь до Хатынг-Юряха. Помню, в школе нам неплохо преподавали уроки труда. Учитель показывал, как мастерить табуретки, скалки, толкушки и разделочные доски. 

Школа была перегружена. Поэтому спустя некоторое время тех, кто жил в третьем и пятом кварталах, перевели в школу-интернат №28 на улице Петра Алексеева, возле аптечных складов, напротив ЯТЭК. В одном учебном заведении оказались дети с района областной больницы, детдомовские и домашние. Шестой класс. Каждую большую перемену в «умывальнике» организовывались драки один на один. Но, справедливости ради, дрались до первой крови. Иногда прямо ждали эту первую кровь, ну давай же скорее, чтобы прекратить драку. Тут же в умывальне застирывали пятна и умывались. На царапины и синяки ответ один: упал, ушибся. Сегодня победил Иванова, завтра получил от Петрова. Потом пришел Беляев, был такой крепыш-переросток из детского дома, с которым никто не мог справиться. 

В новой школе как-то не заладилось с математикой. Хотя в начальных классах я учил ее вполне успешно. Учителя — молодого розовощекого двухметрового дядю в черном костюме мы донимали. Когда он, повернувшись к нам спиной, писал что-то на доске, обстреливали его жеваной бумагой из трубок, рогаток. Он на провокации не поддавался. И, не дрогнув, продолжал свою работу. «Химичили» мы и со светом. Подкручивали к лампочке мокрую промокашку, а когда она высыхала и свет в классе гас, с радостными криками убегали из кабинета. 

За хлебом обычно мы ездили на площадь Ленина в гастроном № 1, сбившись в группу из нескольких человек на «пятом» автобусе. Тогда ходили КавЗы. Вкусный он был этот хлеб! Если свежий, то и полбулки съешь, пока доедешь до дома. Брал на нашу семью две-три булки впрок. Огромные неприступные тётки-кондукторши, мне они тогда казались очень злыми и строгими, ругались: взяли ли мы билеты и за то, что крошим хлеб в автобусах. 

Также, собираясь стайками, каждую неделю ездили на «пятом» автобусе в баню. Выходили на площади Орджоникидзе, проходили через арку кафе «Волна» в центральную баню города и попадали в хвост огромной очереди. Мучительно отстояв ее, брали билетик и поднимались на третий этаж — в мужское отделение. Наспех помывшись, на обратном пути обязательно заходили в аптеку, покупали по «гематогену», и по домам. Сейчас на этом месте стоит Саха театр.

Иногда автобус подходил тут же, а иногда приходилось его подолгу ждать. Из озорства цеплялись за автобус сзади и так ехали, сколько могли, пока встречные водители не посигналят «нашему», что у него «хвост». Главное было, когда он притормозит, быстро скрыться из виду. 

И снова мне пришлось менять школу. Я перешел в новую только отстроенную 29-ю. Это сейчас здание уже аварийное и опасное для детей и педагогов, а я помню, как перерезали символическую ленточку при ее открытии. В школе слились «квартальские», «областные» и «мировские» (жили в районе кинотеатра «Мир»). Вместе мы верховодили в Парке культуры, гоняли другие школы. На дворе 1967-68 годы. А, между прочим, деревья там были такими же, как сейчас. Не выросли нисколько. 

29-я школа всегда славилась своими успехами. Походы, олимпиады, спортивное ориентирование — мы с энтузиазмом, участвовали во всем, что только можно. Понемногу вокруг школы стали появляться каменные благоустроенные дома на сваях. Мы всегда знали, где у строителей столовые. Заходили, покупали себе коржики по 7 копеек, котлетки. Такая вкуснотища! В школах нас тоже кормили, но в строительных столовых было вкуснее. 

Как зарабатывали деньги? Сдавали бутылки. Второе — играли в чехарду, в «пристенок» и «чику» на деньги. В ход шли трех- и пятикопеечные монетки. Временами накапливалась энная сумма, которую можно было использовать по своему усмотрению.

Когда подросли, очень полюбили кино. Ходили в кинотеатр «Центральный» — на приключения «Чингачкука», все серии «Фантомаса». Билетов было не достать. Но можно было попытаться пройти через заднюю дверь. Ходили мы и в кинотеатр «Мир», где сейчас дорожное кольцо, но исключительно на дневные сеансы. Территория не наша, после 16 часов могли и побить. 

Телевизоры тогда только появились и были не у всех. Я уговаривал брата купить «чудо техники» в магазине «Прогресс». Но брату удалось купить лишь подержанный у нашего соседа. Телевидение тогда показывало до 23 часов. Смотрели по черно-белому экрану хоккей, фигурное катание. Потом, когда появились цветные пленки, прикрепляли их на экран: внизу зеленую, вроде как трава, посередине — оранжевую, а сверху — голубую, как небо. И смотрели «как цветной». 

Закончив восьмилетку, я с приятелем Сашей Карпухиным пошел работать в горисполком, к геодезистам. Держали рейки, ездили с ними по объектам. Стали учиться в вечерней восьмой школе. Горисполком тогда был, где «Якутзолото». Рядом «Детский мир», а на проспекте Аммосова была столовая, где на столах всегда были бесплатный хлеб, соль и горчица. Недалеко, на месте, где сейчас стоит «Тыгын Дархан», был павильон с мороженым. Когда позволяло время, ходили на Зеленый рынок. 

Когда в Якутске появились первые «ЛиАЗы», мы с удовольствием на них катались. Обожали заднюю площадку. И, что примечательно, даже при наличии свободных мест и даже при пустом салоне автобуса никогда не пытались занять места. Почему? Культура не позволяла. 

Я поступил в СПТУ-1, чтобы получить профессию. Учился на электромонтера. Курс был дружный. Рядом находился каток, на котором мы не только катались, но и время от времени устраивали потасовки. В 1971 году закончил его и по распределению попал в Верхневилюйск, в совхоз имени Барахова, который в ту пору готовился к зиме. Проводка в промозглых сырых хотонах захудала, била током. Когда все осенью собрались на мунху, меня, молодого специалиста, туда не пускали. Оставляли работать. Что зря обижался, понял следующим образом. Привезли четыре мешка карасей. Спросил: чьи это. Твои, вот тут все поровну, есть и крупные, и мелкие. Я удивлялся честности распределителей, сельских жителей.

31 октября 1974 года я вернулся в Якутск, и показалось мне, что он ничуть не изменился. Мама тогда уже жила в Залоге, получив на работе свой угол, комнату. До поступления на дальнейшую учебу я решил поработать и устроился сценомашинистом в Якутский драматический театр на улице Каландаришвили, 2, передвигал большие декорации. Познакомился со всеми выпускниками Щепкинского училища, которые как раз, закончив его, приехали домой. Все были молодые, жили и работали дружно. Помню, как один спектакль я простоял на сцене столбом за стволом большой березы-реквизита. Не успел уйти, как включился свет. Попутно освоил науку, как плавно и без рывков тащить канат, чтобы открылся занавес. 

С детства хотел стать лесником. В Качикатцах, где родился, с восхищением смотрел на них: в строгой форме, с полевыми сумками. К тому же они являлись счастливыми обладателями мотоциклов «Днепр» с зад­ним ходом. Даже мама, забирая меня из детского сада, не разрешала стрелять из рогаток по деревьям, иначе «лесник накажет». 

Двигаясь к мечте, в1975 году подал документы в сельхозтехникум на отделение «Лесное хозяйство». И даже был избран старостой, обладал полномочиями назначать или лишать стипендии за неуспеваемость. Был такой стимул для троечников. К тому же в «лесном хозяйстве» стипендия была 52 рубля. А, к примеру, у сельхоз­отделения — 42. Как отслуживший и разбирающийся в электрике пользовался в техникуме уважением. 

Опять не завершив учебу, прямо на первом курсе в 1976 году я женился. Будущая супруга училась в ЯГУ на 4-м курсе. Мы тогда играли в КВН, и таким образом судьба нас свела на танцах. 43 года живем вместе. Хотя сначала родные попеняли ей. Ты что из шести тысяч студентов нашла только первокурсника? Свадьбу сыграли в 11-й столовой, в Сайсарах. Играл живой инструментальный оркестр. В то время это было круто. Родился первенец — сын. Надо было работать, обеспечивать семью. Я перевелся на заочное и пошел работать в УМТС «Якут­уголь». Обеспечивали угольные шахты оборудованием и зимой, и летом в навигацию. Иногда директор базы упрекал, что я больше него зарабатываю. Тогда такое было не редкость для рабочего класса. 

А лесником я все-таки стал. После распределения меня направили в Министерство лесного хозяйство ЯАССР, что вызвало некоторые пересуды. Но поговорили и забыли. А я с тех пор работаю в лесном хозяйстве. В 1994 году стал начальником, возглавив Управление лесного хозяйства республики, заочно (в 87-м году) закончил Красноярский технологический институт по специальности инженера лесного хозяйства. В этой должности проработал 17 лет, до 2011 года, а в лесном хозяйстве в целом — 40 лет.

Сегодня я возглавляю общественную организацию «Общество лесоводов Якутии». В честь 75-летия лесного хозяйства в республике открыли в ПКиО Якутска сквер Лесника. Поставили памятник Степанову Николаю Саввичу, Герою Советского Союза, леснику, а в прошлом году — в честь 115-летия со дня рождения первого руководителя лесного хозяйства Константина Георгиевича Аникина, приехавшего в Якутию в 1939 году. В 2015 году на улице Дежнева открыли Музей леса Якутии. Увидела свет книга «Во благо лесов Якутии».

В этом году лесному хозяйству в республике — 80 лет. Все лесоводы отмечают юбилей без особого настроения, так как отрасль сейчас пребывает не в самом лучшем виде. В советские годы таких масштабных лесных пожаров и в помине не было. В нашу бытность было два ведомства — Гослесхоз СССР и Министерство лесного хозяйства РСФСР — в Российской Федерации. А в регионах были министерства лесного хозяйства, руководители которых через армию лесников управляли и тушили лесные пожары, без «зон обнаружения». 

Лесная охрана обеспечивалась централизованно, начиная от простых лопат, кончая плугами ПКЛ-70, тракторами, пожарными машинами, вахтовками, автобусами, трелевщиками, лесовозами, обмундированием, снаряжением вплоть до рукавиц, сапог и валенок. А сегодня? Нет должного статуса лесного хозяйства у «Рослесхоза»! Поэтому и горит сегодня бесхозная тайга, страдает население страны. Но это отдельная тема разговора моей уже взрослой жизни. 

Лирическое отступление: служил я на Сахалине. В радиотехнических войсках. Можно сказать, в раю.
— Первый раз слышу, чтобы армию сравнили с раем.
— Ну, полгода прошли в учебке, там нас гоняли, а потом распределили в роту. Часть располагалась на берегу моря. Настоящий оазис. С вашего разрешения поделюсь одним воспоминанием. Выходит старшина, говорит: ты, ты и ты (показывает на меня) выйти из строя, едем на рыбалку. Думаю: какая рыбалка? Он о чем? Такая непогода. Посадили нас в машину «Газ-66», долго везли и заехали прямо в… море. Мы в плащ-накидках, под дождем. Старшина командует: «Спрыгивайте!». Берите сачки и черпайте. Начерпали мы «салатушку» почти полную машину. Сами верхом на рыбе приехали. Тут же все у нас ее разобрали. Питались практически одной рыбой. Икры, масла и даже кофе было вдоволь, а мне так хотелось кусочка говядины.