Счастье для ежика

«Мой маленький ежик», - шептала ей в детстве мама, лаская  перед сном, когда Иришка капризничала и вредничала, требуя еще одну сказку, еще одну песенку, но мама, чмокнув ее в носик и обдав ароматом лаванды, включала ночник и уходила, тихонько прикрыв дверь. «Какой я ежик? Я эльф, сказочный, глупый от счастья эльф», - улыбалась Ирина. И не могла понять – то ли она плачет от счастья, то ли это снежинки превращаются на лице в соленые ручейки. 

* * *

Мама очень любила Иришку. Несмотря на то, что та не была ей родной дочерью, любила сильнее, чем собственных сыновей, которые были старше Иры на пять лет. Своих братьев-близнецов Ваньку и Вовчика Ира страстно обожала, а они носили ее на руках: в детстве она была похожа на мультяшную цыганочку: крупные кольца кудрей, огромные, с поволокой глаза, длинные ресницы в пол-лица. Хрупкая, белокожая, восточной внешности, девочка всех  вокруг покорила. 

Она появилась в семье Егоровых в три года. Это потом она узнала, что ее мама умерла, а  тетя Оля – мамина старшая сестра – не допустила, чтобы племянница попала в детдом. Поехала в Краснодар, похоронила сестру, оформила все документы и привезла девочку в Якутск. 

Детство было счастливым, безмятежным. Иришка хорошо училась, пела в хоре, ходила в танцевальную студию, обожала манную кашу и ненавидела, когда ей туго плели косы. А перед самым выпускным вечером мама, дошив выпускное платье, ушла на работу и не вернулась… Инфаркт. 

Темнота. Боль. Острая, непереносимая боль где-то в области груди. Никогда больше она не обнимет ее, не прижмется к ней. И ежиком больше ее никто не назовет. Это страшное слово – никогда…

* * *

Как-то незаметно пролетели 9 дней. Потом – 40. Полгода, год… Потом два, пошел третий. Первый год Ира прожила как в тумане: закончила школу, поступила в институт – на автомате. Как робот. Потому что так хотела мама – всегда говорила, что для девушки, женщины образование очень важно, если не хочешь раз и навсегда закопаться в пеленках-распашонках, борщах и мужских трусах-носках. «Ты в первую очередь – человек. И образование нужно обязательно! Тогда ты будешь себя уважать, будешь иметь достойную работу, а не бегать всю жизнь на побегушках у мужа и детей, мыть полы или выносить из-под кого-то горшки. Что бы ни случилось – образование нужно обязательно. Все остальное – быть мамой и женой – ты успеешь и так». 

Рядом были Ванька и Вовчик.  Но у них была своя жизнь – они завели семьи, родили по ребенку, работали и теперь уже больше интересовались своей жизнью. Но сестренке  регулярно звонили, спрашивали, как дела, подкидывали иногда денег и оплачивали коммуналку в материнской трешке, которую мама завещала ей.  Невестки, было дело, пробовали науськать братьев на сестру: мол, зачем ей одной такие хоромы, а у нас ребенок, а мы ютимся и снимаем квартиру, купите ей комнату в общаге, и пусть живет там – студентка, не жирно ли ей? Но братья, как один, отрезали: «Это была воля мамы. И она – наша сестра. И чтобы больше такие разговоры мы не слышали». Все-таки они очень ее любили – свою младшую сестренку, которую носили на руках все детство…

* * *

Ира и сама работала. Кстати, именно мыла полы и выносила горшки – чего так не хотела мама. «Мамочка, все это ненадолго. Мне же нужно жить на что-то, стипендия маленькая, и это временно, пока диплом не получу». Она долгими вечерами вела мысленный диалог с мамой, усевшись перед ее фотографией. Она отказалась, когда ей предложили недорого сдавать две комнаты таким же студентам, как и она. Но однажды, когда ее попросила об этом ее начальница, отказать не смогла. «Это мой племянник, Ирочка. Хороший парень. Он уже окончил институт, работает, домой будет приходить только ночевать. Ну и по хозяйству поможет: где лампочку прикрутить, гвоздик забить». «Лампочку я и сама могу прикрутить, а уж гвоздики… Сама могу и полку прибить, и унитаз починить, и розетки поменять», - мрачно подумала Ира и дала свое согласие. Начальница была та еще стерва – могла запросто уволить, выжить, а Ире так нужна была эта работа.

* * *

Ближе к вечеру раздался звонок в дверь. «Здравствуйте, я от Инги Васильевны». На пороге стоял высокий парень. «Ничего такой», - отметила Иришка. С ним рядом она увидела чемодан на колесиках, большую китайскую сумку, гитару в чехле и пару коробок, обернутых скотчем. «Как это все он затащил на пятый этаж?»

Иришка посторонилась, впуская его в квартиру. Показала ему комнату – не самую большую, но уже подготовленную для него. Шкаф, диван, письменный стол, веселенькие лимонного цвета шторки в тон обоев, одеяло, подушка, плед. 

- Вот ключи. Можете и свою каморку закрывать, замок врезан, видите? Десять тысяч в месяц, электричество пополам. Интернета нет – у меня просто нет на это времени. Но точка доступа имеется, если нужно по работе – можете подключить. Две нижние полки в холодильнике – ваши. Мусор выносим по очереди. Я иногда дома не ночую – у меня  работа. Гостей можете приводить, но на ночь не оставлять. Вот ванная – эта полочка для ваших принадлежностей. Кастрюлями и сковородками пользуйтесь, это бесплатно, - пошутила Ирина. – Ну, я побежала. Располагайтесь. Сегодня меня не будет, я в институт, потом у меня ночная смена, с утра побегу на учебу, так что увидимся ровно через сутки.   

А молодой человек смотрел на нее смеющимися глазами и улыбался улыбкой, которая так ей кого-то напоминала…

* * *

Его звали Стас. Когда она шагнула через порог квартиры вечером следующего дня, у нее голова закружилась от умопомрачительных запахов. Стас, в кухонном фартуке, колдовал у плиты. Увидев ее, подмигнул, словно они были сто лет знакомы: «Ир, привет! Мой руки – и за стол. Сегодня ужин в честь нашего знакомства». 

Они проговорили до позднего вечера. Потом Ира мыла посуду, а Стас вытирал чашки и тарелки – и так легко, тепло было на душе у Иры, как не было давно – со смерти мамы. Как будто оттаивала ее душа… Стас рассказывал ей о своей жизни. О работе. Но о тете Инге он обмолвился только парой фраз: не захотела его селить у себя в доме, хотя это и его дом тоже. Дед оставил наследство Инге Васильевне и его маме, родным сестрам. Но мама уже давно жила не в Якутске, а Стас, как иногородний, пока учился, жил в общаге. Сам он был родом с Алдана.  «Но я найду тебе жилье, недорого, и в центре города, не переживай», - пообещала она ему. «И сама буду за него платить».

«Ну и вот, я тут. Надеюсь, не потеснил», - вдруг улыбнулся он Ирине… маминой улыбкой. «А знаешь, на кого ты сейчас похожа? На маленького взъерошенного ежика», - вдруг сказал Стас. И протянув руку, потрепал ее по непослушным кудрям. А ей вдруг почудилось дуновение слабого ветерка с ароматом лаванды – любимых маминых духов. И нежное прикосновение ее ласковых рук…

И тут Ирина разрыдалась. Стас, перепугавшись, обнял ее, успокаивая, и она, впервые за три года, прошедших со дня смерти мамы, начала рассказывать все, что произошло. Про то, как она появилась в семье, про похороны, про братьев и корыстных невесток, про ночную работу и учебу, про постоянно придирающуюся по пустякам начальницу Ингу Васильевну и про то, что согласилась его впустить только потому, что боялась потерять работу, и… «Ежик. Стас, взъерошенным маленьким ежиком меня называла только мама! И я думала, что никто, никогда меня больше так не назовет!» А Стас, поглаживая ее по плечу, сказал: «Ириш, никто, никогда не обидит тебя больше, слышишь? Ты не одна больше. Я с тобой..»

С тех пор прошло полгода. Стас запретил ей работать, теперь она только училась. Иногда по вечерам они ходили в кино или в театр. Завели собаку – большую, добрую белую лабрадориху Шайни. 

* * *

Шел первый снег. Было слякотно, и снег шел пополам с дождем – мелкий, противный, превращающийся на лице в капельки, а на земле – в слякоть. Но у Ирины настроение было светлым. В голове царил полный раздрай, а душа трепетала, как будто у нее в животе порхал рой бабочек…

Ирина шла по осенней улице, а на безымянном пальчике у нее поблескивало золотое колечко: вчера Стас сделал ей предложение.