Соперница

И старую. Да-да. Всему виной ее возраст. Ей его не удержать. Никакие мольбы и привороты, что испробовано (ходила, дура, к какой-то бабке, заплатила уйму денег), не остановят еще молодого мужчину, когда жена уже увяла, отцвела, поблекла, а на горизонте появилось нежное юное создание. 

 
Она видела эту девушку, разбившую ее жизнь. Специально узнала, где та живет, выследила на улице и пошла навстречу, чтобы посмотреть, насколько та хороша. Старая дура... Лучше бы не ходила. Тогда бы не мучилась после, вспоминая свежее, совершенно без косметики лицо, естественные переливающиеся кудряшки, обрамлявшие чистый, целомудренный лоб.

Эта девчонка шла навстречу. Шла легко, радуясь жизни, тому, что так все хорошо, ничего, что улица пыльна, это не страшно, главное, она есть и светит солнце. Была она в зеленом пальто, зеленой вязаной шапочке, сумка, простая и неброская, перекинута через плечо. Обычная девушка, каких сотни и тысячи, и которые прекрасны ввиду своей юности. И в этом была ее сила.
Конечно, она не обратила внимания на какую-то женщину с угрюмым взглядом, слишком молодо, не по возрасту одетую; просто быстро и легко прошлась по ней своими черными глазами-вишенками, не подсказала ей интуиция, ничего не подсказала, что эта женщина на краю пропасти из-за нее. 

Ах, как ты не права, жизнь, что так быстро отнимаешь молодость! Как не хотел смиряться с этим ее разум, привыкший к постоянному обожанию, как противна была теперь та женщина в зеркале, которая устало смотрела на нее оттуда каждый день...

Все кончилось. Он не вернется. Он ничего не взял из дома, не считая своей одежды, ушел как джентльмен, сказав «прости», понимая ее состояние, немножко даже переживая за нее, она видела это по его глазам, но бессильный, совершенно бессильный против того, что на него обрушилось.
А обрушилось счастье. Она это знает. 

По сути, жизнь – это повтор событий, действий, слов и чувств. У жизни один сценарий на все времена и века, меняются в ней только люди.
Давным-давно подобное произошло и с ее первым мужем, когда она ушла от него к другому мужчине. Первый муж был намного старше ее, ему было тогда хорошо за пятьдесят, он казался ей стариком, забавным стариком, заботливым, как папа, добрым, понимающим и надежным. Тогда он тоже был обескуражен ее словами, ее быстрым уходом, своей ненужностью и ее объяснением, что она молода и хочет жить счастливо, любить по-настоящему, а то, что у них, то просто привычка и больше ничего. 

 
В тот же вечер, побросав свои платья в роскошный кожаный чемодан, привезенный им из командировки, она полетела навстречу новой жизни, к этому высокому парню, от которого маняще пахло терпким одеколоном.
Ее новая любовь была моложе на 11 лет. Ей 36, а ему всего 25, но разница в возрасте почти, как говорили ее подружки, не ощущалась. Она была хрупкой, изящной, ухоженной первым мужем, им же модно одетой. Чуть вздернутый кверху носик придавал ее внешности девчоночью задорность, а рассыпанные до плеч крашеные волосы и вовсе скидывали десяток лет.
Первый муж таким и остался в памяти – с наметившимся брюшком, с повисшими, как плети, руками, в своей любимой голубой древней футболке... Он беспомощно застыл посреди комнаты, там, где застали ее слова. Беззащитный в своих дурацких очках, такой привычный, домашний, но уже чужой, ненужный, неинтересный, он долго не замечал ее перемены, верчения перед зеркалом и участившихся девичьих посиделок, на которых она всегда якобы пропадала. 

В те минуты он был даже ненавистен ей, такой глупый, ничего не понимающий. Да-да, прости господи, было и это. Посетила в тот момент ее душу ненависть к этому стареющему мужчине, который, кажется, уверовал, что она, такая красивая и молодая – только его и больше ничья. «Я тебя не люблю! Я не могу с тобой жить! Я молода, мне скучно с тобой!» -- выкрикивала она злые слова, а он интеллигентно все выслушал, ничего не сказал, молча ушел в свой кабинет.

Была ли благодарна она в своей жизни за то, что он сделал для нее? Тогда не было в ее голове и намека на благодарность. Тогда было одно – уйти, бежать из постылого дома туда, к Нему, в его объятия.
Прозрение и понимание приходят слишком поздно. Так устроена жизнь. Только сейчас, мучаясь от любви к ушедшему мужу, она поняла, что пережил тогда ее первый старый муж. Как он был растоптан, унижен, оскорблен... Она же была счастлива, что упорхнула из его плена.

Теперь настала пора ей занять место первого мужа. Теперь она сама -- ненужная, неинтересная и стылая... И как она, наверно, была жалка и страшна с седыми волосами, пробивающимися через краску, с размазанной косметикой, перекошенным от горя лицом, страшна в своей ненужности ...

Это женщины могут бесстыдно плакать в своей беде. Мужчинам не дано. Первый муж мог устроить свою судьбу. Ох, как мог, теперь она это знает, ведь ему было лишь за пятьдесят, для мужчины это не возраст. И женщин разных, но умных и образованных, немало было на его работе, в институте, где он директорствовал. Он не женился, ему была нужна только она, как ей сейчас нужен ушедший муж.
Позже они даже перезванивались, он интересовался, как она живет, чем занимается. Эти звонки из прошлой жизни ни к чему ее не обязывали, она весело болтала по телефону и продолжала вечный, как тогда казалось, полет в этой жизни рядом с самым нужным на этой земле человеком.

И вот все закончилось. Теперь она мудра. Теперь сразу постарела и ей ничего не нужно. Красить волосы? Зачем? К чему-то стремиться, куда-то бежать, ходить на всякие концерты, подправить фигуру, сев на диету? Зачем ей это в 50 лет? Незачем. 

Близкая подруга говорила, что еще не осень и может встретиться мужчина, который станет судьбой. Нет, милая, в пятьдесят судьбу не встретишь. Ее встречают или в 16, или в 36. Дальше - поздно. Дальше - бред, вымысел, бег от одиночества и отчаяния. Теперь она мудра, как вековое дерево, выстоявшее в бурях. Ее ничем не удивишь. 

О том, что он вернется, смешно даже мечтать. Но хотя бы издали видеть, еще лучше – видеть рядом и часто, знать, что все у него хорошо и просто смотреть в любимое, такое родное лицо. Однако даже этого не случится.
У них, говорят, уже появился первенец. Потом появится второй ребенок. Жизнь идет вперед и показывает, как он оказался прав, уйдя от нее. Сколько ему можно было терпеть насмешки, что он бездетен, импотент, что жена стара, как мир...

Тогда, год назад, отчаяние и обида вывели ее на тропу войны. Она решила отомстить этой юной стерве, которая так ловко увела ее любимого. Готовилась тщательно, пока не нашла нужный пузырек с какой-то кислотой, действие которого было незамедлительным и надолго могло оставить память.

Она тщательно изучала, как настоящий преступник, по какой улице и в какое время та гадкая девчонка, ее соперница, пройдет, и пошла ей навстречу. Стоял тихий летний вечер. Эта девчонка шла откуда-то со своей учебы и была открыта ей. На ней было модное светлое платье, шелковистые кучерявые волосы ниспадали на плечи, четко обрисовывалась тонкая талия. Красавица с картинки, а не хитрая разлучница.
Она настороженно шла навстречу сопернице, которая ввиду вот этой своей красоты и молодости легко выиграла битву за ее мужчину. Она лишила ее покоя, сна, счастья, любимого и должна была за это расплатиться.
Когда они почти поравнялись, она вытащила пузырек и выплеснула содержимое в сторону разлучницы. Девчонка инстинктивно отвернулась, и это спасло ее. Кислота попала ей на платье, оно сразу продырявилось, девчонка закричала, сбежался народ, а она быстро скрылась в толпе.

В тот же день он пришел к ней, страшно кричал в гневе, толкнул ее в бешенстве так, что она упала, и сказал, что ею займется милиция.
Ей было все равно, кто ею займется. Она смотрела на него, злого, свирепого, способного даже убить ее, и поняла, как она ему ненавистна.
Когда он ушел, она горько плакала, понимая, что сотворила глупость. Сейчас они враги, а она этого не хотела. Ох, как она этого не хотела! Она лишила себя права даже видеть его, не то что разговаривать. А ведь могло быть по-другому, по-доброму. Могло.