Тяжелая ноша

Анне уже слегка за 40. Хотя выглядит она гораздо моложе. Стройная, светловолосая, на лице ни морщинки. Генетика. Ее мать тоже выглядела моложаво. Глубокие складки пролегли только там, где она хмурит лоб, а хмурится в последние года три она постоянно. Родные уж и забыли, когда она заливисто смеялась или просто была в хорошем настроении. Если не кричит на домашних – те и рады.  Ходят на цыпочках и сидят потихонечку по углам, чтобы ненароком не разозлить ее.

Отец семейства, Георгий, работает на двух работах и старается как можно реже бывать дома. Бросить семью он не может, жену любит, младших сыновей-близняшек Владьку и Вадимку, обожает. А старшая дочка Галинка еще два года назад после окончания школы поступила в питерский институт и уехала подальше из дома. Анна – женщина с характером, могла и крепким словцом стегануть.  Судя по всему, в Якутск Галка возвращаться не собирается.

* * *

Вы скажете: ну что ж, бывает. Встречаются такие от природы злые и стервозные женщины, которые непонятно зачем замуж выходили и детей рожали. Но еще три года назад все было совсем по-другому! И причины изменения характера Анны есть. «Злая она, пап, стала. Это невыносимо, я это видеть не могу, помню же ее совсем другой! И язык у нее злой, доброго слова не скажет. Она же нормально разговаривать перестала, и на людей кидается, и тебя с мелкими вон совсем замучила! Мне дедушку больше всех жалко. Он-то в чем виноват?» - сказала Галя по телефону, когда позвонила предупредить, что приехать на новогодние каникулы в Якутск к родителям не сможет. «Пап, я к бабушке поеду на Рождество в Италию», - чуть виновато сказала Галя и быстро попрощалась, чмокнув трубку. 

* * *

Дедушка. Бабушка. Родители Ани. Георгий в целом относился к ним тепло и хорошо, с тещей, несмотря на анекдоты, дружил, захаживал на блины и пироги, помогал тестю с хозяйством. Когда есть свой частный дом и двор, забот всегда полон рот. Но ему и нравилось: снег скидывать с крыши, вывозить его волоком по весне за ограду, чинить сарайчик, баньку с тестем отгрохали, а уж по лету косить траву на участке –  это ему и вообще по душе. А рыбалка? А подледка? С тестем они были не разлей вода, хотя, конечно, временами он и закладывал за воротник крепко и на язык был не сдержан,  по молодости, говорят, поколачивал жену и из семьи пару раз уходил. Но все это Георгий знал только по рассказам. Сан Саныч после очередного своего похода «налево» вернулся к жене, когда у него родились внуки – 12 лет назад. И жили вроде неплохо с Мартой Григорьевной, тещей. Во всяком случае, ни о каких побоях Георгий больше не слышал. Да и уходил из семьи Сан Саныч, оставив дом семье и, как говорила Анна, даже не оформив развода. И дочке квартиру купил, когда та замуж вышла. Так что мужик он был, конечно, не идеальный, но крепкий и хозяйственный. 

* * *

Сам Георгий родом из заречного района, с детства обожал рыбалку и сенокос. Потому они так с тестем и сблизились. Анька, конечно, пофыркивала, глядя в сторону отца, так до конца и не простив все его уходы из семьи. И не понимала,  почему мама всегда принимала его назад. Марта Григорьевна только усмехалась. 

 В первый раз отец ушел, когда Аня пошла в первый класс. Старшая сестра Вика была года на полтора старше. Но вернулся через несколько лет. Во второй раз он бросил маму, когда Аня почти сразу после выпускного бала вышла замуж и родила Галку. И вернулся аккурат к рождению внуков-близнецов. 

Фыркала, но громко и слова сказать не смела: нрав был у Саныча крутой, да и жила она с семьей, по большому счету, в отцовской квартире. Хоть и прописаны все, да не хозяева… 

* * *

Почти три года назад пришла беда. Нет, ничто ее не предвещало. Все было как обычно. Ходили друг к другу в гости, Анька постоянно шушукалась с матерью. Галка уже в выпускных классах, нужно было заранее подумать о том, каких репетиторов нанять, сколько им платить, чтоб она поступила в вожделенный питерский институт. Вика постоянно звонила и как раз три года назад приехала с детьми. Они все вместе тем летом выбрались на катерах на Ленские Столбы. Все три семьи. Наверное, это было последнее счастливое их лето, когда Анна смеялась, шутила и даже как будто сердцем оттаяла, с отцом разговаривала сердечно.  

* * *

Сначала уехала Марта Григорьевна. Правда, с полгода назад она вроде обмолвилась о том, что собирается в Италию. Дочка Вики, на тот момент восьмиклассница, собиралась туда на языковые курсы, которые должны были продлиться минимум полгода. И вот Вика приехала уговаривать Марту Григорьевну сопровождать внучку, жить с ней в съемной квартире, кормить обедами, контролировать выполнение уроков и провожать-встречать со школы. «Я бы сама поехала, но сама понимаешь, с работы мне придется увольняться, да и Пашка маленький, в сад ходит, куда его за собой тащить?»  К тому же теща в свое время училась в московской английской спецшколе, окончила иняз и свободно владела не только английским, но еще немецким и итальянским. Это она  сюда, в Якутию, вслед за мужем приехала, да так и осталась. Анька только плечами пожала: «Да ради бога!» Так все и решилось. Теща уехала.

А спустя два месяца полыхнул пожар. Дом тещи и тестя сгорел как спичка. Вернувшийся с работы Сан Саныч, увидев на месте своего дома головешки, рухнул замертво. Его разбил инсульт… 

* * *

Как прошли первые месяцы, Георгий помнит смутно. Беготня, скорая,  реанимация, белизна  больничных палат, стойкий запах лекарств в квартире, повторный инсульт, постоянные врачи в доме, капельницы. И запах… запах больного лежачего человека в квартире, от которого никуда невозможно деться. Аня вся с лица помертвела: ей приходилось и работать, и с детьми возиться, и за отцом присматривать. Выносить утки, покупать и менять в неимоверных количествах подгузники, кормить и поить с ложечки, давать лекарства по часам. Она сменила работу, наняла сиделку… Ночами он слышал, как она плакала. Сначала Анна старалась держаться, а потом – перестала. Стала срываться на домашних, у нее часто случались истерики, она кричала, что устала от такой жизни, что не такой жизни хотела для семьи, что ее все бросили, что сестре нет дела ни до нее, ни до отца, а мать и вовсе прохлаждается в солнечной Италии. А вся грязная работа - уход на обездвиженным и уже ничего не воспринимающим отцом -  лежит у нее на плечах…  

* * *

Прошло уже почти три года. Анна, казалось, привыкла к такой жизни, только в сердцах роняла: скорее бы он отмучился и нас освободил. Георгий ее понимал: к отцу она страстной  любовью не пылала, так и не простила за то, что постоянно уходил из семьи и она периодически росла без отца. Но больше, чем его, она ненавидела сестру и мать. Марта Григорьевна так и не вернулась в Якутск. Впрочем, после того, как сгорел дом и муж стал глубоким инвалидом, возвращаться ей было некуда. На головешки родного дома? Выносить утки и менять до конца жизни памперсы мужу, который по молодости регулярно поднимал на нее руку, изменял, пил-гулял и бросал семью?

* * *

В последний раз Георгий разговаривал с тещей около года назад. Она кратко сообщила ему, что, оказывается, с Сан Санычем они развелись давно, еще когда он во второй раз бросил семью, и, в принципе, ее ничто с ним не связывает. Что в Италии у нее уже давно есть любимый мужчина, с которым живут вместе. И что скоро семья Вики переберется в Италию окончательно: внучка оказалась очень способной, поступила в колледж, а  Вике неудобно жить на две страны и на два дома… И, возможно, если Галинка захочет и подучит итальянский, они и ее заберут к себе. У нее там будет больше перспектив, чем в России, а тем более в Якутии.

И еще дала адрес нотариуса, у которого лежало завещание Сан Саныча, в котором он отписывал все свое имущество Анне и ее семье.