Из роддома – без цветов

 Обрекать и детей на мучения, и родителей заставлять пожизненно нести этот крест. И младших братьев и сестер лишать многих радостей счастливого детства – потому что такие дети требуют огромных финансовых вливаний, а выхлопа от этого – пшик. И еще не забудьте о психологической составляющей. Радости от этого мало. 

Это примерно так же, как обрекать ребенка с раком на 4 стадии на дополнительные месяцы и годы мучений – продав все имущество, квартиру, машину, заплатив немыслимые миллионы заграничным клиникам за призрачную надежду. Это необратимый процесс - ребенок все равно умрет. А семья останется без жилья и с огромными долгами. 

Я редко говорю об этом вслух. Потому что обязательная реакция, как клише и шаблон – «как ты так можешь думать, ты же мать! Женщина!» Соглашаются со мной единицы. Никто не хочет добровольно повесить на себя клеймо бесчувственного жестокого человека. Мужчины вообще предпочитают отмалчиваться. Женщины с фанатичным блеском в глазах начинают обвинять тебя во всех смертных грехах и «как таких, как ты, земля носит»… О том, что каждый имеет право на собственное мнение, никто не думает. В нашем обществе принято думать так, как считает большинство. 

Но я, собственно, не об этом. Прочитав, что теперь есть возможность выхаживать недоношенных детей весом с булку хлеба, я вспомнила, как 20 лет назад даже не стали спасать моего преждевременно рожденного сына. Потому что тогда это были не «преждевременные роды», а выкидыш. Примерно на шести с половиной месяцах. До полных семи месяцев, когда еще могли бы побороться за жизнь моего сына, не хватило чуть-чуть. 

Тогда, много лет назад, успокаивая меня, акушерка сказала: ты еще спасибо нам скажешь. Потому что «сильно недоношенный ребенок – это всегда инвалид в будущем». У него недоразвиты все внутренние органы. «Ты еще молодая, родишь еще, здоровенького. Не стоит тратить свою жизнь на ребенка-инвалида. Тебе еще образование получать, замуж выходить. Рожать здоровых детей, путешествовать, заниматься интересными делами. А так ты закончишь жить, даже не начав». 

И еще акушерка тогда сказала, что этот ребенок всегда будет тянуть тебя вниз, выматывая нервы, деньги, все твое время и все твои моральные и психологические силы. И при этом ты не будешь чувствовать от него никакой отдачи – вполне может случиться такое, что в ответ ты не получишь от него ни осмысленного взгляда, ни улыбки. НИКОГДА. Это будет просто растение, которое будет нуждаться в тепле, сухости, пище. Но никогда не будет МЫСЛИТЬ. И это крест на всю жизнь не только для тебя – для твоих будущих детей. Потому что ты не вечная, и потом, когда умрешь ты, за этим ребенком будет вынужден ухаживать твой младший сын или дочь, положив на алтарь собственную личную жизнь, свое счастье и свою семью. ТЫ ХОЧЕШЬ ДЛЯ НИХ ТАКОЙ СУДЬБЫ?

* * *

Это случилось буквально перед новым годом. И в последний день уходящего года меня выписали из роддома. Я постаралась как можно более незаметно прошмыгнуть мимо счастливых родителей – смущающиеся отцы держали в руках свертки с голубыми и розовыми лентами, счастливые мамочки стояли с полузамороженными букетиками гвоздик в руках, и все их семейное счастье запечатлевали родственники. На фотоаппарат. Они торопились, потому что дома их ждал накрытый новогодний стол и шумная счастливая родня, и этот Новый год они будут отмечать с прибавлением в семействе. 

У меня не было ни цветов, ни встречающих родственников. Я была совсем одна. И мне было невыносимо больно смотреть на счастье других. И не нужно говорить сейчас об эгоизме и черствости. Да, я была эгоистка, и я очень себя жалела, до слез жалела. До зубовного скрежета.

Потому что когда ты почти 7 месяцев носишь в себе ребенка, ты привыкаешь к нему, разговариваешь с ним, ставишь ему классическую музыку «для эстетического развития», пьешь витамины и выполняешь все рекомендации и уже придумала имя – Сашка. И вдруг в один момент теряешь его и понимаешь: его уже нет и никогда не будет. Будут, возможно, другие дети, но вот именно этого Сашки не будет больше никогда. 

Радость рождения ребенка ощущают все. Горе и беду от потери малыша  переживают в одиночку. 

31 декабря, в мороз и туман, я на автобусе добиралась домой. Я смотрела в заиндевевшее окно. Куда-то торопиться не было смысла. Внутри меня поселилась пустота. Меня никто дома не ждал, а ехать к родителям, выслушивать соболезнования и ловить на себе жалеющие взгляды не хотелось. Я их даже не предупредила, что выписываюсь. Они думали, что я в роддоме. О том, что ребенок умер, им сообщила медсестра.

Дома было пусто и одиноко. Даже елки не было – я просто не успела ее поставить. Я легла на диван, закуталась в серое колючее одеяло и застывшим взглядом уставилась в стенку. На улице то там, то здесь раздавались звуки одиночных салютов. Люди провожали старый год и готовились встречать новый. 

Я сидела, не зажигая света. А в углу одиноко стояла детская кроватка, которую мне отдала сестра. И в ней – стопка пеленок. По щекам текли слезы, которые я молча сглатывала. Через два месяца в этой кроватке должен был спать мой Сашка. Но жизнь не терпит сослагательного наклонения. И этого не случилось.

С тех пор прошло порядка двух десятков лет. Сбылось все, о чем говорила мне та акушерка, когда успокаивала меня, плачущую 18-летнюю испуганную девчонку. Я получила образование, вышла замуж, у меня дочь-подросток и маленький сын, который в прошлом году пошел в первый класс. Я много путешествовала. Я прочитала огромное количество книг. Я научилась жить с той болью и иногда даже о ней забывала.

Каждый раз, забеременев, сначала я испытывала огромную радость. А потом меня охватывала паника. Особенно когда срок подходил к критическому – к семи месяцам. Я просыпалась от кошмаров, а потом подолгу не могла уснуть. И успокаивалась лишь тогда, когда срок был месяцев восемь – уже можно спокойно рожать. Такого ребенка никто не назовет «выкидышем». 

И да. Наверное, я благодарна той акушерке. Потому что есть в ее словах здравое зерно. Сейчас могут спасти ребенка весом  от 500 граммов. Уже есть определенные знания, технологии и ресурсы. Но для кого и для чего?