Парня-аутиста отправили работать

16 лет назад в семью Люси  неожиданно пришла беда. Наверное, какие-то предпосылки уже были, просто счастливая молодая семья этого не замечала. Мама, папа и карапуз-сыночек. Митька. Жили как все – со своими небольшими неприятностями, конечно, не без этого. Временное безденежье случалось. Или Митька вдруг заболевал. Или зубки резались, ночи бессонные, капризы… Но откуда было знать Люсе, что это все еще цветочки. Что судьба так ее шандарахнет, что будет впору забыть обо всем.   

Судьба-злодейка

Люсю судьба и так не баловала. Воспитывала ее бабушка. Воспитывала строго, даже сурово, любви девочка не чувствовала. Наверное, как-то это было связано с ее мамой – о ней в семье бабушки не говорили, тема была как табу, где она – Люся понятия не имела. Девочка маму практически не помнила и разыскала, уже когда была подростком. Очень тянулась к ней, хотела жить с ней вместе, но не «пришлась ко двору» ее мужу. Так получилось, что и родной матери она была не нужна. Что же, случается и такое. Поэтому, лишенная любви в детстве и юности, когда у нее появилась своя семья, безумно любила своего сына. Пылинки сдувала. 

Люся и сейчас, уже взрослая женщина, не может сдержать слез, когда рассказывает о детстве. О маме, которую никогда не знала. О бабушке, которая воспитывать – воспитывала, а любить по-настоящему – нет, не любила. Ненадолго ее глаза проясняются, когда рассказывает о раннем детстве своего сына – до тех пор, пока не грянул гром. Как она подкидывала его к потолку или щекотала розовые младенческие пяточки, а он заливисто смеялся. О том времени, когда он улыбался ей, тянул ручки, а на щеках появлялись симпатичные ямочки. Сокровище ее… «У него тогда еще были эмоции. Я же помню, помню! Как же так получилось, за что?»

«Мамочка, у вас – аутизм…»

В два митькиных годика грянул гром. Ребенок вдруг – как-то сразу – сник, перестал проявлять эмоции. Он уже не улыбался. Его взгляд был устремлен глубоко в себя. Он смотрел на маму как на пустое место. Когда они шли по улице, мог внезапно опуститься на корточки, закрыть уши ладошками и кричать, кричать, кричать. Временами его  охватывала непонятная агрессия. Порой  казалось, что ребенок ненавидит весь мир и всех, кто рядом. Иногда – что ему вообще никто не нужен. Долгое время Люся не верила, что у нее ребенок не такой, как все. Все пыталась убедить себя, что это – временно, все образуется, он вылечится и станет прежним Митькой. Но «прежний» Митька не возвращался. И тогда Люся повела его к докторам. 

«Мамочка, у вас - аутизм» - слова врачей  прозвучали как приговор. Люся обнимала Митьку, а он вырывался, бил ее ручонками, царапал, а она плакала, обнимая его, а в глазах ее стояло хохочущее митькино лицо, взлетающее к потолку, и милые ямочки на щеках… 

Муж не выдержал. Какое-то время он еще надеялся, что сына можно вылечить. Через несколько лет надеяться перестал, сдался. Осознание, что его ребенок – глубокий инвалид, что он никогда не станет нормальным, далось ему тяжело. Он стал сильно пить. И в конце-концов умер – в 43 года его сердце остановилось.

А Люся… Она не могла позволить себе этого. Ни спиться, ни вообще как бы то ни было уйти в другую реальность. Хватало того, что в другой реальности жил ее сын. Родственники мужа, и так бросив ее бороться в одиночку с двойной бедой – больным сыном и катящимся по наклонной мужем – на каждом углу обвиняли ее в болезни Митьки. Люся впадала в депрессию, потом, стиснув зубы, выкарабкивалась оттуда. В голову приходили мысли о самом страшном. Сколько раз она была на грани, буквально в мгновении от рокового шага?  Как у нее хватило сил не сорваться, не начать пить – даже ей самой неизвестно. 

Шанс на счастливое материнство

К тому времени уже подросший Митя несколько раз проходил лечение в психиатрическом диспансере. Не будем сейчас здесь описывать его диагноз – ни к чему это, да и мало кто поймет. И тут она встретила человека… Казалось бы – вот оно, сейчас все станет и легче, и лучше. Может, хватит жизни бить ее наотмашь за неведомо какие грехи?  Забеременела. Новый муж прекрасно относился к Митьке, жалел и  его, и ее. Родила сыночка. Но вскоре после родов малыш умер… 

Еще несколько лет беспросветных слез, перепадов - от полного отчаяния до мысли «все будет хоршо!» Занятий с Митькой - психологи, психиатры, реабилитационные центры. Но аутизм – это не та болезнь, которую можно вылечить таблетками, тренажерами и физиотерапией. Люся мечтала вывезти Митьку к морю. Но в санаторий их так и не отправили. «Не положено. Заболевание ваше не подпадает под бесплатное санаторно-курортное лечение». Ну да, с этим не поспоришь, ведь аутизм не вылечишь морским воздухом и водными процедурами. Зачем зря растрачивать бюджетные деньги, если нет надежды «вырастить» нормального члена общества?

Прошло несколько лет. Она вновь забеременела. И у кого повернется язык обвинить женщину в том, что ей хочется иметь нормального ребенка? Что ей выдался шанс стать счастливой – по-настоящему счастливой! – матерью? Чтобы видеть его улыбку, чтобы кто-то обнимал ее, целовал и шептал на ухо: «Мама, я тебя люблю!»?  А ведь поворачивался!

А кто скажет ей «спасибо» за то, что не сдала Митьку в интернат, на попечение государства, и не стала спокойно, без помех, устраивать свою судьбу, а ребенок – а он до старости будет ребенком! – до сих живет в семье, с мамой? Никто. 

Почему-то все вокруг в лучшем случае  старательно прятали глаза, а чаще – откровенно крутили пальцем у виска. Мол, на руках ненормальный ребенок, второй умер (мол, понятно же почему!), а она рискует и рожает третьего, еще одного такого же.

Честно говоря, Люся и сама так думала. Она очень боялась, но… Тут судьба дала ей возможность родить совершенно здорового  ребенка. Теперь у нее, кроме Митьки, трехлетний вихрастый голубоглазый Антошка. В этом году он пойдет в садик. И с огромным удовольствием Люся бы вышла на работу. Но не может. Потому что оставить надолго Митьку одного нельзя. Потому что несколько лет назад  недосмотрела – и Митя отошел от дома, заблудился и попал под машину. В результате – тяжелая черепно-мозговая травма и трепанация черепа.

«Руки-ноги есть – пусть идет работать» 

Сейчас Митьке 18 лет. Осенью этого года исполнится 19.  В прошлом году его перевели со статуса «инвалид детства» на «инвалид II группы». Группа – рабочая. Люся в недоумении: нам как бы сказали – руки-ноги есть, себя обслуживать может, пусть работает. «А как?» - спрашивает она. «Может, и есть ребята-аутисты, которые чудом сумели социализироваться, могут общаться с людьми, разговаривать, работать?»

Многие люди про себя усмехнутся и скажут: ну конечно, все дело в деньгах, что инвалид детства получает пенсию больше, чем инвалид II рабочей группы. Да, дело и в деньгах тоже. А почему нет? Да, сейчас семья живет только на пенсию Мити и детское пособие Антошки. Да, за коммуналку большие долги. Да, иногда бывает, что и ужин сварить не из чего – манка на пустой воде…

Но они – семья. И Люся очень любит своих детей. И очень боится, что их у нее могут отнять из-за того, что она не работает и не может обеспечить им достойную жизнь, что долги за квартиру (которая, кстати, в собственности) висят как дамоклов меч, что холодильник часто пуст Да что там! Даже когда сломался холодильник – и починить было не на что. Добрые люди все же починили нынче.  

А работать она не может, потому что за Митькой нужно постоянно присматривать, а Антошка пока в садик не ходит. Замкнутый круг. «А вдруг заберут, Митьку в психушку засунут, Антошку в детдом?» Вот он какой кошмар матери.

Антошка скоро  пойдет в детский сад. Осенью. Люся пока даже боится думать, на что она будет покупать одежду.  Она была бы рада пойти работать, но в поселке, где она живет, вообще с работой тяжело. А уж с такой, чтобы она могла отлучаться, чтобы проведать, как там Митька, и подавно нет. И у нас нет «детских садов» для взрослых людей-аутистов, как Митя. 

«Он хочет общаться в Сети. Но с ним – не хотят»

Я осторожно ее спрашиваю: а чем-то увлекается Митька? Ну, чтобы можно было его оставить дома хотя бы на несколько часов. Рисует? Нет… Лепит? Нет… 

- Он с Антошкой играет. Как будто ему тоже три годика.  И мультики смотрит.  Спрашивает у меня: «Мама, а я его папа?» Где же ему понять, как папами становятся… 

Глаза грустные, хотя и улыбается – смотрит на сыновей. Такая вот в глазах грустная улыбка… Кричит: «Мииитька! Ну что же вы расшумелись так?» А Митька гоняется за Антошкой. А тот хохочет радостно, уворачивается, поддразнивает старшего брата. 

- Он компьютеры еще любит. Ну, все любят, конечно, сейчас-то вся молодежь такая. Но я купить не могу ему компьютер. Дорого.  Купила планшет. Он писал в «Одноклассниках»: «Я - парень-инвалид, хочу общаться со сверстниками. Пишите, я жду!» Представляете: никто не написал! Я и сама писала, обращалась к людям, но тоже молчание. А может, он в Интернете бы общался, так же ему легче было, виртуально он собеседника ведь не видит, друзей бы в Интернете завел.

«Нет ребенка – нет участка» 

Она очень много плакала, Люся, пока мы с ней беседовали. Я выпила чайник кофе, Люся – только слабенький чай. Нельзя ей кофе: сердце. 

- Я хотела участок получить. Когда родился Антошка, как многодетная. Ведь ребенка-то я по факту родила, хоть он и умер. Но мне отказали. Хотя я и доказывала, что Митька – инвалид, а на умершего ребенка – и свидетельство о рождении, и свидетельство о смерти… Ответ был короткий: нет ребенка – нет участка… По факту мы – не многодетные.

Тогда они встали в льготную очередь – как семья с ребенком-инвалидом. Но не так давно выяснилось, что… их просто сняли с очереди! Теперь семья находится в стадии восстановления документов. 

Постскриптум

Мы вышли на  поликлинику №3, где нам обещали разобраться с ситуацией. Почему так получилось, что недееспособного юношу поставили на II рабочую группу инвалидности и полноценной комиссии так и не состоялось? «Пусть мама подойдет к нам, будем разбираться, отчего получилась такая путаница».

И еще один момент. Я спросила у матери, почему она так и не оформила опекунство над совершеннолетним сыном.

- Я пыталась. Я ведь очень боюсь – мало ли что со мной случится, у меня сердце слабое… А у него и доля в квартире имеется, да и вообще – много сейчас нечестных людей. А мне сказали: чтобы признать его недееспособным, то есть не могущим отвечать за свои поступки, я должна заплатить… 11 тысяч рублей за психиатрическую экспертизу. Как же так? Он ведь не раз проходил лечение на Котенко. А когда умер его отец, меня поставили перед фактом: чтобы он получал пенсию по потере кормильца, я должна была отказаться от его пенсии по инвалидности…

«ЭС» будет следить за развитием событий.

Благотворительный проект адресной помощи малоимущим семьям «ЛЮДИ - ЛЮДЯМ» газеты «Эхо Столицы» совместно с КДН г. Якутска - наши кураторы  лично посещают семьи, которые по различным причинам нуждаются в поддержке общества. Вся связь с подопечными производится через кураторов.

Редакция обращается ко всем неравнодушным людям, организациям и предприятиям, желающим оказать посильную адресную помощь. Если вы можете помочь чем-нибудь этим семьям, отзовитесь. Куратор проекта – Дана Бубякина, 8-924-177-26-37 (ватсап).